Форум » Графомания » Разрешите открыть новый литпроект! (часть 18 от В.Редная) » Ответить
Разрешите открыть новый литпроект! (часть 18 от В.Редная)
Девушка-Лиса: -Не, ну что за жизнь такая а??? Вот чем я сегодня провинила нашего боголикого, тьфу ты, препода-заразу а? Ну что было так сложно, мне такой очаровашке, поставить зачет? Ведь все сделала как сказала Машка из параллельной группы, - на секунду наморщив курносый носик девушка вспомнила картину: стоявшие две девушки в универститеском туалете перед зеркалом. Значит так, говорила Машка, юбку по короче, глаза томнее закатывай и главное улыбку, улыбку пообаятельней..наш Юрий Михайлович это любит. -И что?! Что?! Я все сделала как Машка. Снова девушка вернулась к событиям на зачете. Машка вошла первая, сверкнув белозубой улыбкой, села перед преподавателем, томно закатив глазки, хлопнув длиннющими ресницами и повыше юбку и…все зачет у нее в кармане. Я, зайдя в кабинет, села на Машкино место, попыталась сверкнуть улыбкой и… -Чему Вы улыбаетесь Фёкла? Я что-то смешное сказал? Тяните билет. Я, попыталась закатить глаза и… - Вам что-то в глаз попало, что с Вами? Мысленно ругнувшись на себя, я решила воспользоваться последним Машкиным советом, проклиная свою подругу, на чем свет стоит, и не надо было бы конечно это делать но… -Фёкла Иванова, Вы издеваетесь надо мной???, - взревел преподаватель. – Придете, когда будете готовы. Все фиаско полное. И конечно, думала Фёкла, идя по улице, пиная все вокруг, что попадалось ей под ноги. - Кто я, а кто Машка? Машка вон, красавица нашего журфака, одной улыбкой все экзамены сдает. А я?! Я вот кто я?! - С этими словами девушка присела на первую скамейку, достала зеркальце и внимательно посмотрела на себя. Свое отражение ей ответило хмурым взглядом зеленовато-серых глаз, рыжая челка упрямо падала на эти самые глаза, курносый веснушчатый нос то и дело шмыгал от обиды на все и вся, губы были сжаты, - и к тому же, - продолжала девушка запихивая зеркальце обратно в сумку, - не помешало бы сбросить пару лишних кило. Вот все люди, как люди, а я… Тут глянув на часы, девушка взвизгнула, - О, чёрт, я опаздываю в редакцию, аааааа, шеф меня прибьет, не ну точно не жизнь, а чёрти-что и сбоку бантик! Резво вскочив, девушка помчалась на автобусную остановку…
Ответов - 21
В. Редная: Еле втиснувшись в переполненный автобус, Фекла устроилась возле грязного окна и снова насупила брови. Господи, что же за невезуха в последнее время на нее свалилась? Все одно к одному: во-первых, дома отключили горячую воду, и теперь каждый день приходится извращаться, поливаясь из ведра ковшиком и чувствуя себя при этом жительницей каменного века. Во-вторых, соседка Ленка подкинула ей на неделю свою кошку. Кошек Фекла терпеть не могла – наглые животные, только и знают, что жрать, спать и гадить. Собаки – другое дело! Собака – друг человека. А кошка – тьфу! Но отказать Ленке было невозможно, Фекла сама периодически просила ее присмотреть за своими цветами. Конечно, полив цветов не шел ни в какое сравнение с мерзким кошачьим запахом, но совесть не позволила ей сказать «нет», когда Ленка с Графом под мышкой нарисовалась у нее на пороге. В третьих – Фекла едва не стукнулась головой о стекло – Лешка, фотограф в редакции, где она подрабатывала, снова начал встречаться со своей мымрой. А ведь всего лишь неделю назад он на весь офис страдальчески объявил, что они расстались навсегда и он, Алексей Забродов, свободен как весенний ветер, и при этом многозначительно подмигнул ей, Фекле. Неделю она ходила окрыленная, как бы невзначай сталкиваясь с ним то у автомата с кофе, то на лестнице, куда он выходил покурить. И вот вчера она увидела, как на этой самой лестнице он страстно целуется со своей мымрой. Фекла с досадой закусила губу: теперь еще и зачет этот. Придется пересдавать, а это лишнее время и нервы, а ей так хотелось уже вздохнуть с облегчением и распрощаться с институтом до осени! И родители пилить будут… нет, жизнь категорически не удалась! - Девушка, Вы выходите? – вывел ее из раздумья мужской голос. Она обернулась. За ее спиной нетерпеливо топтался холеный мужчина лет тридцати пяти в светло-кремовом костюме. В руке он держал небольшой кейс и сейчас энергично им размахивал, как будто собираясь расчищать им себе путь от не вовремя задумавшихся девушек. - Нет, но я Вас… - начала Фекла, собираясь сказать, что она его пропустит, но мужчина не дослушав, отодвинул ее рукой и буквально выпрыгнул из автобуса, едва тот открыл двери. Вот ведь хам! Не мог подождать, пока я посторонюсь! Небось, к девушке на свиданье спешит, ее-то он не толкает, перед ней он, наверняка, соловьем разливается! Повезло кому-то…От вселенской несправедливости на глаза навернулись слезы. Только странно, почему человек в дорогом костюме – а то, что он был дорогим, бросалось в глаза – едет в автобусе, а не в собственном автомобиле? Ему бы подошел бы какой-нибудь серебристый Мерседес…или Вольво последней модели… Додумать девушка не успела, автобус остановился на очередной остановке и открыл двери – надо было выходить. Остаток дня пролетел как в угаре. Очередной номер их журнала выходил завтра и Главред орал как потерпевший, интересуясь, почему еще не готова какая-то статья, и почему фоторедакторы оформили интервью с некой знаменитостью в таком траурном стиле, что прям хоть сейчас в петлю и на погост! Когда наступило время идти домой, Фекла уже не чуяла под собой ног. Все, что она хотела – это поскорее добраться до своей квартиры, упасть на кровать и, наконец, заснуть. Может быть тогда, этот день с его неприятностями все-таки кончится! У дома Фекла неожиданно вспомнила, что забыла купить кошачий корм. Черт бы взял этого Графа – жрет как слон, ходит еле переваливаясь, будто действительно графской породы – брюхо по земле волочится, но от лишней миски какого-нибудь Китикэт никогда не откажется! Заскочив в круглосуточный ларек возле дома и затарившись пакетиками с кормом, Фекла поднялась на свой первый этаж и наконец-то повернула ключ в двери собственной квартиры. В коридоре на нее сразу набросился Граф, возбужденно мяукая и путаясь под ногами, намекая на то, что в ее отсутствие он голодал и только полная миска может снова вернуть его к жизни. Едва удержавшись от того, чтобы отвесить коту пинка, Фекла прошла на кухню, поставила кипятить чайник, насыпала радостно заурчавшему от возбуждения Графу еду, и без сил откинулась на спинку кресла. И в этот момент прозвенел звонок в дверь. - Господи, ну кого еще черт несет на ночь глядя? – простонала девушка, бросив взгляд на часы. Стрелки перевалили за одиннадцать. Звонок снова начал верещать, как будто незваный и совершенно нежданный гость просто вдавил пальцем кнопку и забыл отпустить. Ну все, мрачно подумала Фекла. Кто бы это не был – убью паразита! Вооружившись стоявшей у холодильника шваброй, она решительно повернула замок и открыла дверь. Мельтешащий под ногами кот вздыбил шерсть и зашипел, сверкая ярко-зелеными глазами, а потом развернулся и метнулся под кресло, неизвестно как ухитрившись ввинтиться в пространство высотой от силы сантиметров семь. Остолбеневшая Фекла мельком подумала, что не винит кота, ему было от чего испугаться. На пороге стоял давешний мужик из автобуса, только от прежнего лоска остались лишь воспоминания. Светлый костюм был испачкан и порван на коленях. Правый рукав держался на одной нитке, открывая грязную рубашку. Пиджак распахнулся, на груди расплывалось огромное кровавое пятно. Глядя прямо перед собой стекленеющими глазами, мужчина сделал шаг вперед, запнулся о порог и рухнул на пол. Из-под его живота медленно собираясь в лужицу, вытекала тягучая струйка крови.
Ju_Juk: У Феклы, всегда боявшейся вида крови, затряслись колени, попытки закричать остались безуспешными. Она прикрыла от ужаса рот руками и сползла по стене, сев на лежавший в углу старый свернутый в трубочку коврик, который все никак не выбрасывался, и поджала под себя ноги. Багровое пятно увеличивалось и теперь занимало почти весь небольшой коридор. Мужчина не подавал признаков жизни, его длинные темные волосы упали вниз, и Фекла вдруг увидела на шее едва заметную татуировку: змея, кусающая себя за хвост. Все-таки нужно было что-то делать. Начитавшись за все время работы в редакции разных ужасов о том, как невинные люди сидят в тюрьме за преступления, которые они не совершали, Фекла плавно вдохнула и резко выдохнула, как ее учили на курсе психологии, сжала кулаки и попыталась подняться, но поскользнулась на растекшейся крови. Слезы покатились градом, она все повторяла «ой, мамочки… ой, мамочки». Ей пришлось передвигаться ползком на коленках. Как только она доползла до телефона, схватила трясущимися руками трубку и набрала 02. - Милиция, дежурная Левитова, слушаю вас. – отчеканил железный голос. - У меня в квартиру ввалился туп, приезжайте скорее, я тут одна и мне страшно. – Фекла пыталась проговаривать все буквы, но они, как на зло, плохо собирались в слова и рассыпались. Поэтому дежурная, скорее всего, услышала только «труп» и «я». - Ваше имя, фамилия, отчество, адрес имя убитого? - Фекла меня зовут, Иванова. Адрес… Криворожская улица, дом шесть, квартира четыре, приезжайте, пожалуйста, быстрее. Я не знаю кто это. - Наряд выехал, ждите. Как она провела эти пятнадцать минут, ожидая милицию, Фекла не помнит. Она раскачивалась сидя на стуле вперед назад и грызла ногти. Тут во дворе послышался звук мотора, сирену никто не включал, но она сразу поняла, что это к ней. Дверь была открыта настежь, поэтому догадаться, где случилось происшествие, было незатруднительно. Два сотрудника милиции зашли в квартиру, пытаясь не наступать на огромное пятно крови, залившее паркет. - Лейтенант Сорокин – полный и потный лейтенант явно был недоволен всем происходящим – ваши документы. - Мои? - Фекла опешила, а потом сообразила, что лучше не спорить и полезла в свою сумку за паспортом. - Так, вы знакомы с убитым, Фекла Саввишна? – лейтенант произнес ее имя и отчество так издевательски, к чему, кстати, Фекла уже привыкла с детства. Сорокин вертел ее паспорт листал туда-сюда странички, вынул из-под обложки старую фотографию мамы и пару стикеров с телефонами подруг. - Кто я? Нет, первый раз… - Пусть даже этот лейтенант и будет глумиться над ее именем, дело все-таки серьезное и Фекла осеклась. Если она скажет, что не видела этого человека, то это будет неправда, а в деле убийства любая мелочь важна, даже поездка, теперь уже трупа, на автобусе. – Я его видела сегодня, в автобусе. - Так вы знакомы? – Сорокин сканировал Феклу глазами, было видно, что она точно не в его вкусе и скривил рот. - Нет, не знакомы, просто он меня сегодня чуть не выпер из автобуса, вот я и запомнила. – не переставая хлюпать носом и вытирать глаза, проговорила Фекла. - Ясно. Тарков, как тебе? Теперь убивают за то, что в автобусе на ногу наступили. – Тарков, маленький коренастый, суетливый субъект со сдвинутой на затылок фуражкой, жевал жвачку и шарил глазами по квартире. - А? Круто, а чё? Мне опергруппу вызывать? – Тарков уже вынул рацию из пластиковой кобуры. - Слушай, растешь на глазах, вызывай. – Сорокин придвинул к себе стул и, поддернув привычным движением форменные брюки, рухнул всем телом на эту хрупкую конструкцию. Стул крякнул, но устоял. Фекла стояла в углу слезы уже перестали ее беспокоить, они просто лились сплошным потоком, но это не мешало ей здраво рассуждать. - Семнадцатый? – в рации что-то шипело и булькало, но Тарков отчаянно пытался достучаться до отделения. Кто-то ему что-то отвечал, булькая и шумя погремушками – Опергруппа по адресу. Да. Понял вас. Игорь Васильевич – Тарков обратился к лейтенанту – выехали сейчас будут. Криминалиста тоже с собой возьмут. - Ну вот, Фекла Саввишна, как говорится сколько веревочке не виться. – лейтенант с издевкой поглядел на бедную девушку и подмигнул. - С трупом что, Тарков? - А что, лежит, что ему сделается? Пойду к подъезду встречу там этих… *** - Осмотр трупа производится в темное время суток при электрическом освещении. Время осмотра 2 часа 39 минут. Предполагаемое время смерти 11 часов 15 минут. Ведет осмотр эксперт-криминалист Федяев в присутствии трех понятых. Понятые Ломушкина Зоя Викторовна, Ромин Александр Васильевич и Тасманов Эдуард Каземирович – все соседи подозреваемой – эксперт старательно все наговаривал на диктофон. - Нет, постойте, как это подозреваемая? Феклуша не могла вообще этого сделать. Я сама слышала как под окнами у меня драка была, думала мальчишки какие-то, просто у меня окна на другую сторону. – Зоя Викторовна, соседка напротив, всегда симпатизировала Фекле и иногда даже напрашивалась к ней на чай, просто поболтать, т.к. она пенсионерка, вдова, что ей делать кроме как смотреть сериалы и болтать с молодой подружкой… - Почему не сообщили о драке? – встрял Сорокин - Ну, так тут каждый день дерутся, вы ж сами уже, небось, ездить намучались. Тут же пром-зона. Каждый день что-нибудь. Да я и звонила, вы ж не приехали… - лейтенант вытер пот с затылка, он пыхтел как паровоз, но признавать свои промахи не торопился. - Давайте, все же, продолжим осмотр? – Федяев натянул латексные перчатки и попросил своего помощника сфотографировать все до того, как он будет переворачивать труп. - Феклуша, ты не бойся, все выяснится, это у них все так, главное, чтобы сразу кого-то начать подозревать – Зоя Викторовна обняла Феклу за плечи и накинула на нее свой пуховый платок. – Ух, нет на вас Мухтара, он бы быстро тут все разнюхал, вон в кино как все быстро. Полчаса и все. - Эй, понятые, не мешайте следствию. – Тарков, не переставая жевать жевачку сидел на корточках и держал диктофон около рта криминалиста. – Потише, а? - Переворачиваем. – Федяев ловким движением, взяв труп за плечо резко перевернул его. Фекла отвернулась и зажмурилась. Крови было море. – В карманах пиджака убитого паспорт на имя Олега Ивановича Коротаева, расческа, мобильный телефон, визитница. Визитки на его же имя с должностью генерального директора фирмы ООО «Инфинити+». Так, а вот это интересно! В левом кармане брюк лист белой бумаги формата А4 с адресом, телефоном и именем отчества: Фекла Саввишна Иванова, Криворожская улица, дом шесть, квартира четыре. Помощник криминалиста перестал фотографировать и все посмотрели на Феклу. Видимо ее все это доконало, и она решила упасть наконец-таки в обморок.
MayaMi: Когда Фекла пришла в себя, оказалось, что она, сидит, скрючившись, в кресле, а перед ней в тусклом свете допотопного бабушкиного торшера сверкает гранями знаменитый дедушкин стакан. По неизвестно кем выдуманной легенде, дедушка привез его в качестве трофея из пораженного Берлина, и, более того, именно из него выпил свои победные сто грамм в разгромленном доме какого-то бюргера. Сто грамм, надо было полагать, происходили из того же источника. Сейчас, сжатый чужими волосатыми пальцами, на одном из которых опытным взором Фекла ухватила лучик обручального кольца, стакан, переживший войну, казалось, вот-вот лопнет. - Ну что, - спросил почти с ненавистью лейтенант Сорокин. Судя по всему, он готов был залить ей воду прямо в горло, а следом запихнуть и стакан, для верности. Только вот перед отпуском не хватало ему мутных историй. На даче картошка не копана, крыша не чинена, жена сидит, лютой собаки злее, потому что он уже три недели глаз туда не кажет…ну и, само собой, банька, пивко, сосед Серега, там, глядишь, и жена растает, отвяжется с картошкой этой, будь она проклята. И вот теперь сиди, пылись в ОВД, из-за того, что какая-то дура сама хахалю адрес дала, да еще на А4, чтоб не потерял, а потом испугалась и его сама же прибила. Возможно, в пределах необходимой самообороны, но кого это волнует? Есть труп, есть бумага. Все это Фекла прочитала в его глазах, словно все уже было оформлено, напечатано и лежало в папке для передачи в дальнейшие инстанции со всеми подписями и печатями. Но, к сожалению, пока она раздумывала над тем, как выпутаться из столь отвратительного расклада, ее препроводили в ОВД под оханье-аханье понятых, и через четверть часа, не больше, сидела она уже в «обезьяннике». Помимо нее, в узилище маялись две бомжихи, одна алкоголичка и дама средних лет весьма сомнительного вида. Дежурный дремал за своим стеклом, изредка до узниц доносилось его мерное похрапывание. Входящие звонки от населения он принимал избирательно, то есть, через раз, а, надо сказать, что звонил народ с какой-то ерундой: то жаловались, что соседи слишком громко занимаются любовью, то чья-то кошка орет под окнами, мешает спать; кому-то показалось подозрительным, что под окнами уже три часа стоит машина с включенной «аварийкой». Боже, подумала Фекла, какой же у нас спокойный, тихий округ, если покой населения нарушают разве что коты и необузданные любовники. И только ее угораздило попасть с этим проклятым гражданином Коротаевым, вот как обычно, у всех коты и любовники, а у нее – кровавый труп, и грозит ей теперь небо в клетку в каком-нибудь отдаленном краю. - Командир, - прохрипела дама сомнительного вида, - дай сигаретку… - Не положено, - буркнул тот, - на вас тут сигарет не напасешься. Может, еще и сто грамм тебе накатить? - Отпустили бы, - заныла было алкоголичка, подмигнув зачем-то Фекле заплывшим глазом, - трубы горят… - Ага, - разозлился дежурный, - как же. Завтра опять будешь валяться у ларька, без себя, знаю я ваши причуды. Что-то одни бабы сегодня, прямо женский день. Не успел он констатировать этот факт, как раздался отнюдь не женский мат, топот ног и лязг замков в клетке напротив: матерясь на разные лады, под окрики милиционеров, стройными рядами туда проследовали четыре бандитского вида красавца. Каждый из них по отдельности мог стать ночным кошмаром случайных ночных прохожих. Но угрюмая рожа одного из них показалась ей странно знакомой, причем очень хорошо знакомой, и, чуть не опрокинув скамейку, она вскочила, почувствовав, как рвутся безжалостно зацепившиеся за деревянную доску дорогие ажурные колготки, и закричала с замиранием сердца: - Вася! Васенька! Это я, Фекла!!! Иванова, из журнала. - Тишина, - рявкнул дежурный, - должна быть в отделении. Устроили тут клуб по интересам. - Фекла, привет! – абсолютно игнорируя приказ стража порядка, заорал Васенька басом, - какая встреча...тебя что, за пьянку, что ли, задержали? Как-то к ним в отдел явился некто Василий Ж. с требованием напечатать в журнале его рассказ. За содержание подобного рассказа могли запросто закрыть не только журнал, но и все издательство. Автор в весьма своеобразной манере живописал о том, как у метро белым днем на него напали трое «черно++++х», отобрали деньги, а заодно, арматурой проломили череп и отбили почки. Редакция усмотрела в подобном опусе призыв к экстремизму и автору отказала в печати, сославшись на соответствующие законодательные акты. Фекле надлежало пояснить разгневанному Василию Ж, в чем именно он не был прав, и она мило это сделала в кафе, а вечером он настолько растаял, что даже прогулялся с ней по набережной и на прощание поцеловал ручку. С тех пор они не виделись, а поэтому встреча в столь отвратительном месте ее тронула до глубины души. - Драка, - крикнул ей Василий Ж, - в баре сцепились, с этими…а ты за что тут чалишься? - Убийство шьют, - ответила Фекла, вцепившись в прутья клетки, - прикинь… Васенька выругался так филигранно, что повторить это мог бы только лингвист, специализировавшийся на подобном направлении в лексикологии, и то не с первого раза. Дежурный, которого уже довел до ручки этот диалог, с угрожающим видом покинул свой пост у телефона и вышел в «народ». На некоторое время в отделении восцарилась вожделенная тишина, прерываемая только смачным храпом спящих узников. Феклой овладели невеселые мысли о ее нелегкой доле и о том, где она могла пересечься с убитым и, самое главное, при каких обстоятельствах у него оказался ее адрес.
uno: Мысли и сами по себе были невеселы, а тут еще бытовые неудобства одолели. Фекла устроилась на самом краешке скамьи, уже страшно затекло седальное место, бомжихи кроме запаха, стали распространять звучный храп, дама сомнительного вида периодически икала, мило что-то бормотала, краснела, портила воздух от волнения, краснела еще больше и так по кругу. Нет, определенно, понять, откуда у трупа, с которым то и при жизни Фекла, по большому счету, в близкие отношения не вступала, ее адрес, она понять не могла. И ладно адрес, зачем он по нему приперся, истекая кровью? Или он перся по адресу еще живой и невредимый, а его убили по дороге? Например, поклонник ревнивый? Фекле живо представился отвергнутый ею страдающий красавец, мечущий ножи во всех мужчин, приближающихся к ней с неясными целями. Но вообще-то отвергнутых поклонников у нее не было, как впрочем и неотвергнутых тоже. Последнее время учеба и работа совсем не оставляли времени на знакомства и романтичные свидания. Фекла принялась рассматривать дежурного, который за время ее тяжких дум сменился на полноватого лейтенанта, без интереса севшего на освободившийся стол и уткнувшегося в документы. Близился час собаки, время с часа ночи, когда остаться неспящим на посту нет никакой возможности. Справедливости ради надо отметить, что дежурный такой возможности и не искал, голова его очень быстро уткнулась в согнутый локоть руки, рука держала ручку, прицельно упертую в раскрытый журнал регистрации протоколов задержания. Если б кто неожиданный вошел, то первой ожила бы ручка, потом голова и всем входящим стало б сразу ясно, что здесь не спят, здесь бдят и несут службу. Ее отвлек шепот из камеры напротив. «Феееклааа», - забияка и драчун Вася, махал рукой, силясь привлечь внимание Феклы,-Ну, что, подруга, делать будем?» «Не знаю, - растерялась Фекла, - а что тут обычно делают»? «Ну не наливают, это точно, - подмигнул Вася, - ты, подруга, точно за мокруху тут?» «Да нет, конечно, никого я не убивала!» «А ну, конечно, все мы тут сидим, невиноватые. Только, знаешь, что странно – чего тебя в обезьянник то посадили? Тут вообще-то для убивиц другое помещение предусмотрено – в подвале, изолятор временного содержания называется. Чего-то с тобой напутали сопровождающие, - Вася почесал голову, - а, значит, надо этим воспользоваться». «Лейтенант….» Ручка в руке дежурного вздрогнула, ожила и прочертила кривую. Одним глазом дежурный отыскал источник шума и, молча, уставился на Васю. «Начальничек, ты посмотри, девушка то тут просто так просиживает, по ошибке» «Все вы тут по ошибке… маминой, - зевнул дежурный.» «Нее, правда, ты глянь протокол – на Феклу Иванову». «А мне к чему это? Следователь придет, пусть он и глядит и на Иванову, и на Сидорову. Мне все едино». «Начальник, ну подожди, не спи, на возьми у меня взаймы, я богатенький и не жмот». С этими словами, Вася откуда-то из глубин нательных достал свернутые бумажки, оказавшиеся таки долларовыми, таки сторублевками. Тремя. Дежурный проявил наконец интерес , пошуршал бумажками на столе, полистал журналы. Ничего не нашел. Крякнул. «Ее вместе с нами, по ошибке прихватили, из бара, где драка была, видишь, даже протокола нет, - напористо заговорил Вася. Дежурный явно сомневался в ошибочности, в непричастности, в невинности и вообще во всем, что касалось Феклы, которая не поспевала мыслью за событиями, изображала из себя блондинку и молчала. Но вот мистер Франклин дежурному сомнений не оставлял, и он, еще раз натужно крякнув, встал и, звеня ключами, прошел к «женскому» отделению. «Ну иди, голуба, нет протокола, нет вопросов». Фекла, не веря, вышла из камеры и чуть дыша, бочком стала продвигаться к выходу. За спиной дежурного Вася ей подмигивал, тряс руками в подтверждение своих дружеских намерений и слал разнообразные воздушные намеки. Не помня себя ,Фекла вышла из отделения и лишь отойдя на добрый квартал, остановилась. Паспорта нет… Он остался с деньгами, ключами от квартиры и этим грешным потерянным протоколом задержания там, куда Феклу по нелепой случайности не довели –у изолятора для убивец и страшных проходимцев – изолятора временного содержания. Феклу оставили в «обезьяннике» вместе с бомжами и алкашами, а протокол и вещи унесли. Ее б тоже туда отвели, да у сопровождающего случился редкий по силе и глубине ощущений приступ диареи. И он уже два часа, проклиная крошку-хаврошку, съеденную в обед, прохлаждался в местном сортире, не зная какой части его изнемогшего тела нужнее унитаз. Фекла этих подробностей не знала, но понимала, что в скором времени все выяснится и ее начнут судорожно искать. Домой не пойдешь, ключей все равно нет, метро закрыто, денег на такси нет. Что делать? Неожиданно, на ее плечо легла рука и хриплый голос сказал….
Tutti: - Ну что, сучка, думала, от ментов убежала и свободна?! Фекла рефлекторно дернулась и неизвестная рука угрожающе сжала ее плечо, предупреждая возможную попытку к бегству. Впрочем, бежать Фекла была не способна – от страха ноги стали ватными и сознание заволокло адреналиновым туманом. Усилием воли она постаралась хоть чуть-чуть взять себя в руки и все-таки обернулась и спросила писклявым от страха голосом: - Кто вы? Что вам от меня нужно?? Перед ней стоял громила первобытной наружности – рост под два метра, плечи что твой шкаф-купе в родительской прихожей, огромные мясистые руки, одной из которых он, к тому же, по-прежнему крепко и больно держал Феклу за плечо, да еще и дергал так, что бедная девушка тряслась как тряпичная кукла. Избыточный объем туловища громилы компенсировался весьма скромного размера головой с поросячьими, но свирепыми глазками под нависшими бровями, узким лбом и скошенным затылком. Ни дать, ни взять – питекантроп из школьного учебника биологии. Но не успела Фекла вспомнить дедушку Дарвина и ощутить свое эволюционное превосходство над особью нижестоящего вида, как особь опять пошла в атаку и зарычала, то есть, зарычал: - Ты куда кейс заныкала, тварь?!! Если не скажешь – придушу голыми руками! И попробуй только заорать – хуже будет. Говори!! Пока громила разорялся, Фекла боковым зрением оглядела окрестности… да уж, кричи, не кричи – толку не будет. Справа глухой забор какого-то учреждения, слева темные кусты и деревья, лишь метрах в ста впереди виднеется силуэт жилого дома с несколькими светящимися окнами. Отделение милиции осталось далеко позади. Не стоит надеяться, что в кустах притаился добрый дяденька-милиционер, который только и жаждет вырвать Феклу из бандитских лап… да и с милицией Фекла сегодня вдоволь наобщалась и не горела желанием возвращаться в обезьянник, а тем более, в СИЗО, где ей, как подозреваемой в убийстве, самое место. - Я не понимаю, чего вы от меня хотите! Я не знаю ни про какой кейс!! Что вам всем от меня нужно??! Фекла кричала и с каждой фразой ей становилось все жальче и жальче себя любимую: ну за что на нее навалились все эти ужасы? Будь прокляты все бандиты, милиционеры, вредные преподы, холеные мужчины с кейсами в автобусах… так, стоп, вот про какой кейс, наверное, талдычит гориллоподобный товарищ! Небольшой дорогой светло-коричневый чемоданчик, которым размахивал, протискиваясь мимо Феклы к выходу из автобуса, тогда еще вполне живой и здоровый Олег… Коротаев, кажется, если Фекла правильно запомнила фамилию окровавленного трупа в своей квартире. Значит, горилла связан с сегодняшним убийством, что ж, неудивительно и логично... просто так кирпич никому на голову не падает. Решив не подавать виду о своем озарении, Фекла упрямо повторила уже более спокойным голосом: - Не понимаю, о чем вы. Хоть объясните, в чем дело, о каком кейсе речь? Горилла зарычал что-то неразборчиво-нецензурное и в это время из темноты выступил еще один человек и вкрадчиво произнес: - Ну как это не понимаете, Феклуша. Вы же умная девушка и жить хотите долго и счастливо! Отдайте нам портфельчик нашего общего друга Олежки и разойдемся с миром. Вкрадчивый коллега громилы выглядел его полной противоположностью. Ниже среднего роста, щуплый, тонкогубый. Дорогие очки без оправы, мышиного цвета короткая стрижка и тонкие усики, только зонта-трости не хватает для полного соответствия образу незабвенного космического пирата Крыса из любимого Феклой в детстве сериала. Ну а громила-то – вылитый Весельчак У, и как это раньше ей в голову не пришло! Ну а сама она, видимо, Алиса Селезнева, которая понятия не имеет, куда запропастился миелофон, то есть кейс. Вот только героического Коли Герасимова на горизонте, увы, не наблюдается… Крыс продолжил: - Знаете, Феклуша, мы вам даже благодарны! Решили вы наши проблемы, голубушка. Олежка нам давно мешал – совестливый был больно, принципиальный. Непротивленец злу насилием, толстовец бл*** *** *** (и тут вкрадчивый выдал такую заковыристую матерную тираду, что у Феклы покраснели уши). И дорого нам обходился – костюмчики там, галстушки, представительские расходы. Ну вы ж с ним давно знакомы, лучше нас знаете, что за это был за цаца. Надоел вам небось хуже горькой редьки! так что вы его чик – и готово дело, не пришлось нам лишний грех брать на бессмертную Дормидонтову душу (тут Крыс жестом указал на громилу и захихикал) Спасибо, вам, милая девушка! Дормидонт, скажи тете спасибо! Громила, к которому обращался Крыс, зыркнул на него из-под нависших бровей и злобно процедил: - Сколько раз тебе говорить, мать твою, не называй меня этим идиотским именем! - Ладно-ладно, успокойся, лучше вон девушку отпусти, а то вон трясется вся. Феклуша девочка умная, она сама нам про чемоданчик все расскажет. А убежит – так ведь хуже только себе сделает, мы же все-все про Иванову Феклу Саввишну знаем, и адресок проживаньица, и про работу в редакции, и даже про несданный зачет. Ай-яй-яй, Феклуша, не сработала Машкина метода с улыбками, ужимками да прыжками? Неудивительно, тут, знаете ли, таланта нужно поболее, чем для зубрежки. Не ваша это стезя, вы девушка прямая и незатейливая, такой уж родители воспитали. Кстати, где родители живут-работают, мы тоже знаем, а еще знаем, что вы маму и папу любите и неприятностей им не хотите. Так что, голуба, с чемоданчиком вы погорячились. От Олежки избавились – и хватит с вас приключений, а кейс вам зачем? Куда вы его спрятали?? Пока он говорил, в голове у Феклы заваривалась нешуточная каша. Откуда этим двоим все известно про ее жизнь?? Ну ладно, предположим, про адреса и работу узнать большого труда не составляет, но откуда у Крыса такие подробности про зачет??? Он что, свечку держал над ними с Машкой и с преподом?? Но если он такой весь из себя всевидящий всезнайка, то почему он так уверен, что именно Фекла убила Олега и взяла себе кейс?? И что в этом самом злополучном кейсе? Ответов по-прежнему не было…
В. Редная: Между тем громила, видимо, потеряв терпение, стал потряхивать девушку, как молодую грушу. При каждом рывке Фекла клацала зубами, силясь не отхватить себе кончик языка – для полного катарсиса осталось только поиграть в японских партизанов и сделать языку харакири. Только вот эти двое такой подвиг вряд ли оценят. Что же делать? И внезапно девушку озарила идея, показавшаяся ее измученному мозгу верхом гениальности: - Послушайте, - быстро проговорила она. – Давайте сейчас все вместе пойдем ко мне домой, и вы убедитесь, что никакого кейса у меня нет! Давайте, а? Щуплый расхохотался так заразительно, что Фекла поневоле растянула губы в жалкой улыбке, все еще надеясь на благополучный исход. - Дормидонт, ты слышал? – отсмеявшись, произнес его спутник. – Странница предлагает нам поискать кейс в ее квартире! Как будто ей больше негде его спрятать! Громила издал поросячий всхрюк, видимо означающий смех, и еще сильнее сжал Феклину руку. - Так, душа моя, шутки закончились. – В неверном свете ночных фонарей блеснуло что-то длинное, по форме напоминающее фехтовальную рапиру, только более широкое у рукояти. Фекла не знала, что это, но предмет внушал панический ужас, по сравнению с которым двое державших ее субъектов тянули разве что на новогодних клоунов. Забившись, как карась на крючке, она попыталась отпрянуть назад. - Вижу, с ассером ты знакома, - задумчиво протянул щуплый, неторопливо проводя страшным предметом перед глазами извивающейся Феклы. – Это очень хорошо. Это должно помочь тебе вспомнить, куда ты спрятала кейс нашего общего друга. Жуткая штуковина практически коснулась кожи на лбу девушки, как вдруг державший ее громила возбужденно что-то заорал, указывая вниз. Ноги Феклы коснулось что-то теплое, и в следующее мгновение мир накрыла темнота. *** - Вставай давай, хватит разлеживаться! – негромкий, но требовательный голос исходил откуда-то из живота. Фекла открыла глаза и в следующую секунду уже была в вертикальном положении, громко и вдумчиво голося. Упавшая от ее прыжка на землю жирная рыжая крыса с двумя белыми полосками возле ушей, отбежала на пару шагов и, остановившись, присела, совершенно по-человечески сложив на груди руки. То есть тьфу, лапы. - Ты чего орешь, Странница? Крыс что ли не видела? – неодобрительно поинтересовался грызун. Фекла перешла на ультразвук. Крыса скривилась и одним прыжком взлетела на плечо бившейся в истерике девушке, ловко орудую розовыми лапками с острыми коготками. Дождалась, пока Фекла сделала небольшую паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и спокойно сказала: - Заткнись. От неожиданности Фекла действительно заткнулась, впав в противоположное состояние, то есть, напрочь потеряв способность издавать хоть какие-то звуки. Крыса терпеливо ждала, когда та придет в себя. Наконец, девушка смогла выдавить: - Я брежу? - Нет. – Лаконичность ответа не оставляла сомнений в его правдивости. - Сплю? - И не надейся. - А ты… - Да. Я с тобой разговариваю. - Кащенко… - обращаясь к самой себе, едва слышно проговорила Фекла. - Какие еще вопросы, Странница? - Почему ты меня так называешь? – спросила Фекла, припоминая, что то же имя она слышала от удерживающей ее парочки. Крыса сделала попытку пожать плечами. - Глупый вопрос. Потому что ты – Странница. - Исчерпывающий ответ, - протянула понемногу начавшая приходить в себя девушка. - Ну извини, другого не будет. Фекла огляделась. Только сейчас она обнаружила, что стоит на какой-то проселочной дороге, впереди развесил кроны густой, темный лес, позади догорает закат, а по бокам тянутся поля, засаженные чем-то мяслянисто-желтым, с тяжелым, дурманящим ароматом. Воздух был напоен запахами свежей травы и цветов после дождя. Вдалеке едва слышно ворчал гром – гроза уже прошла, умыв землю влагой. После душной, пыльной Москвы, с ее грязью и выхлопными газами, Фекле показалось, что она попала в рай. Крыса на ее плече нетерпеливо шевельнула хвостом, возвращая девушку к реальности. - А я вообще где? – Фекла смирилась с мыслью о поехавшей крыше и говорящих крысах и решила подыграть не в меру расшалившемуся воображению. Наверное, те двое стукнули ее по голове чем-то тяжелым, и она сейчас валяется в каком-нибудь переулке. А то и вообще…того… при этой мысли Фекла содрогнулась от ужаса. А вдруг это и есть – загробная жизнь? И на самом деле она, Фекла Иванова, двадцати лет от роду, сейчас холоднее судака, и ее бездыханное тело скоро окажется в морге, рядом с этим, как его… Коротаевым?! - О, Богиня! – не выдержала крыса. – Ты что, вообще ничего не знаешь? - Да что я должна знать-то? – неожиданно для себя заорала Фекла. – Что вы все ко мне пристали? Дайте… - она хотела сказать «помереть спокойно», но вовремя сообразила, что это немного не к месту, и осеклась, а потом немного спокойнее продолжила: - Я не знаю, где я. Это раз. Я не знаю, кто ты – это два. Я не знаю, как я здесь оказалась. Это три. И, на всякий случай, я не убивала Олега Коротаева и понятия не имею, где кейс. Это четыре и пять. Крыса долго молчала, то ли оглушенная Феклиным криком, то ли переваривая услышанное. Не выдержав, Фекла, скривившись от отвращения, потыкала ее пальцем в мохнатый бок. - Не заснула? - Не заснул. – Автоматически поправила ее крыса. Вернее, крыс. – Так, двигай ногами. Нам надо поговорить. - Куда? – едва не застонала девушка, втайне надеявшаяся, что вот прямо здесь и сейчас все прояснится. - Прямо. – Лаконично ответило мерзкое животное. Смирившись, Фекла двинулась вперед по дороге. Шли они недолго. Уже через минут десять впереди замелькали огоньки какого-то поселения. Коротко указывая, где свернуть, крыс довел ее до неприметного здания, над которым висела большая вывеска, изображавшая большой кусок окорока в окружении вилки и ножа. Феклу поразило, что встретившиеся на пути люди, почему-то стремились сразу перейти на другую сторону дороги, а выбежавший на топот ног у входной двери мальчишка, увидев девушку, побледнел и опрометью кинулся обратно в дом, что-то выкрикивая на ходу. - Заходи. – Крыс удобно устроился на плече у Феклы, как будто всю жизнь там и ездил. - Но… - Живее! – Лысый хвост скользнул по ее голой шее, и Фекла, вздрогнув от отвращения, сделала шаг внутрь. Это была таверна, как две капли воды похожая на те, что она видела в кино – барная стойка, уставленная бутылками с какими-то напитками, заляпанные столы, засиженный мухами потолок и даже свисающие с балок пучки лука, чеснока и каких-то пряных трав. Открыв рот, Фекла оглядывалась по сторонам. Возникнув из-за стойки, вытирая руки цветастым передником, к ней быстро подошла миловидная женщина средних лет. - Что изволите, госпожа? - Я… эээ… - Фекла неожиданно сообразила, что у нее нет с собой денег. А даже, если бы и были, вряд ли они конвертировались бы в местную валюту. - Попроси кваса и проходи вон за тот столик в углу. – Шепнули ей в ухо. Хозяйка кивнула и ушла за стойку, а Фекла проследовала за указанный ей дубовый, крепко сбитый стол. Через минуту она с наслаждением прихлебывала ароматный напиток, пахнущий свежим хлебом. - Так все-таки, почему Странница? – спросила она задумчиво наблюдавшего за ней крыса. Тот раздраженно дернул хвостом и сказал: - Есть простые люди, а есть Странники. Богиня создала множество троп и дорог. Ходить по некоторым из них, дано не всем. Странники способны следовать по любой тропинке, двигаясь к назначенной им цели. Фекла помотала головой. - А почему ты решила, ой, прости, решил, что я тоже это могу? - Да потому что ты пришла сюда! - Куда? В ресторан? – глупо спросила Фекла. - В какой ресторан, тупица?! В этот мир!!! Фекла поперхнулась квасом и закашлялась. - Какой еще мир? – спросила она, отдышавшись. - А ты думаешь, ты все еще в Москве? – язвительно поинтересовался крыс. – Оглядись вокруг! Фекла не нашлась, что ответить. - А как я это сделала? – произнесла она, наконец. Крыс закатил глаза, соскользнул с ее плеча и сел на стол, по-собачьи обвив хвостом лапы. - Я тебе помог немного, - нехотя признался он. – В первый раз всегда должен быть Проводник. - А имя у тебя есть, проводник? - Ну, есть. Меня зовут Фальк.
В. Редная: У Гали какие-то проблемы со светом, по ее просьбе выкладываю ее часть -Замечательно. Значит, Фальк. Нет, это конечно все очень любопытно и здорово, но хотелось бы понять, что я здесь вообще делаю, меня сейчас в розыск объявить могут, между прочим…, - начала было тараторить Фёкла, но осеклась, увидев, как Фальк, скорчив забавную рожицу, кивает в такт ее словам. -Ах ты, крысеныш, - рассвирепела девушка. - Ты еще и дразнить меня будешь?! Крыс наиграно зевнул и поинтересовался: - Ты уже успокоилась Странница? Или так и будешь чушь нести? - Да ты, да я…, - слезы предательски потекли по лицу, - уууууу, ну почему я?! Что мало людей на свете?! За что мне такое?! - Слушай, ты и действительно такая идиотка или только прикидываешься? – Фальк озабоченно смотрел на девушку. – Потому что если на самом деле, то можно считать, что цель свою ты завалила еще даже не начав пути . - Ц-цель? - хлюпнула Фёкла носом, - к-как—кую еще цель? Крыс качнул головой. - Да так, ерунда. Одну вещь вернуть надо. Может и мне заодно помочь сможешь. - Но почему я?!, - опять начала канючить Фёкла. - Богиню спроси, - отрезал Фальк. - А почему надо помогать тебе, тебе что сыра не хватает?, - съязвила она - Хаха, очень смешно. Вот и правда, почему из всех Странников Богиня выбрала на эту роль такую тупицу как ты?! - не остался в долгу крыс. - Ладно, извини, - примирительно сказала Фекла. - Просто я устала и очень хочу спать, а еще хочу смыть с себя всю вонь – после кутузки мне кажется, что от меня за версту разит помойкой.. - Не за версту. Всего лишь за пять шагов. – «Утешил» ее Фальк. - У хозяйки таверны есть наверху несколько комнат, попроси приготовить тебе одну из них, скажи, что утром расплатишься. Отсюда надо уходить, мы с тобой и так слишком много внимания привлекаем. Спустя несколько минут, девушка оказалась в небольшой комнате, вся мебель которой состояла из стоявшей посередине кровати, да деревянного табурета, на котором красовался таз с водой.. -Н-да уж, явно не люкс, - пробормотала Фекла, - но делать нечего… Тем временем крыс удобно расположился на кровати, и внимательно следил за тем, как Фекла плещется в тазу. - А ты в общем-то ничего, - наконец процедил он, с головы до ног оглядывая мокрую и взъерошенную девушку. – Еще бы мозгов тебе побольше – цены бы не было. - Тоже мне умник нашелся! -Да уж поумнее тебя буду! Я хотя бы гордился тем, что я Странник.. -Стоп-стоп, - Фёкла залезла на кровать с ногами и внимательно посмотрела на Фалька. - Ты был Странником? То есть ты человек???? – Автоматически она стянула на груди, расходившуюся блузку. -Это долгая история.. -Как я понимаю, нам спешить некуда. Фальк отвернулся к окну, а потом тихо сказал. -Да, я был Странником. Одним из лучших. А теперь… теперь я вещь, которую каждый может взять за хвост и выбросить на помойку. Когда-то я принадлежал к тем, кто контролирует порядок во всех мирах, к тем, кто помогал и защищал. Нас ведь немного – каждый год рождается только один Странник. Я привык считать, что мы – лучшие из лучших, что наши Наставники – мудры и праведны, но я ошибался… - Что за Наставники? - Учителя. Самые уважаемые из нас. Они обучают новичков в Пристанище, они дают советы, они выбирают Проводников… - Фальк запнулся и отвернулся. - Так все Проводники – тоже люди? - Почти. - Что значит почти? - Когда Странник стареет и не способен больше выполнять свои функции, но хочет послужить другим, создается связка – он как бы помещает часть себя в животное, становится Проводником для других Странников. Это происходит добровольно. Но иногда Проводником становятся и против своей воли. В качестве наказания. - Тебя наказали? Ты так стал крысой? Что же ты натворил? Фальк презрительно дернул мордой. - Подслушал случайно один разговор. И имел глупость пойти к Первому Наставнику, чтобы рассказать о нем… Крыс внезапно замолчал и прислушался. Фекла тоже напрягла слух, но ничего не услышала, Фальк же резво вскочил с кровати и вспрыгнул на подоконник. - Живо! Вылезай отсюда! Богиня, да не копошись ты!
Ju_Juk: - Что ты слушаешь какую-то лабуду, поставь что-нибудь адекватное – заместитель начальника следственной комиссии района Нагатино Струнов вздохнул, подшивая очередной лист дела, - так ведь и заснуть можно. - Иван Михайлович, так ведь это Эния, это ж почти классика. Вам, разве, не нравится? – Маргарита, едва расправив крылья после защиты кандидатской и рассчитывая на заслуженный полет в отпуск, была почти сдернута с поезда, когда ей сообщили о трупе и сбежавшей подследственной. Так как было лето и все норовили расползтись «погреть косточки», со следователями была, мягко говоря, «напряженка», поэтому все доводы в пользу пляжа и песка не принимались. – Извините, просто мне просто эта музыка думать помогает. - Дома будешь думать, а здесь работать нужно. – Струнов это сказал с таким видом, что Марго, чуть не расхохоталась. - То есть, по вашей теории, следователь думать не должен? - Маргарита, не выводи меня – Иван Михайлович постучал пальцем по столу и заулыбался. Он сам понял, что сморозил несуразицу. За его косноязычие все его звали «ходячая хохма». – Ты лучше скажи, как у нас из-под следствия люди исчезают? Нет, ну я все понимаю, дежурный в обезьяннике сидит, ну, не сидит, конечно, а поставлен на охрану. Но, черт возьми, кто ему давал полномочия кого-то выпускать или нет? Давай по порядку, что у нас там. - Первое – труп на Криворожской, дом шесть в квартире на первом этаже, колото-резаное. Гендиректор «Инфинити +». Туда уже направила дознавателя. Скоро должен приехать с бумагами. Кстати, что-то он не звонит долго уже. - Ты не отвлекайся! Продолжай давай. - Так, второе – Фекла Иванова, сбежавшая из отделения, что усугубляет подозрения, но, все-таки, Иван Михайлович, не верю я в ее причастность. Показания соседки есть, что под ее окнами была драка и криминалист, уже выдал справку, вот она, кстати – Марго перелистнула дело к началу – В справке – «пятна крови на листьях под окнами свидетеля Ломушкиной и на фасаде дома совпадают с группой крови убитого». Соответственно, убийство произошло не в квартире, а во дворе дома. - Ну, так убила, а потом в квартиру притащила. - А цель? Чтобы уж наверняка себе судьбу сломать? – Марго посмотрела на Струнова, и тот скривил рот. - Ну, да, а может она его ножичком, а он за ней погнался? - Хорошо, труп обнаружен в квартире, при осмотре пути следования потерпевшего сделаны выводы, что половину пути он проделал на коленях, то есть его скорость была несравнимо ниже, чем предполагаемой убийцы Ивановой. Так зачем ей дверь трупу открывать, когда он стал к ней ломиться и впускать в коридор, чтобы он там умер? Логики не вижу. - Так зачем тогда сбегать то? Тоже, где твоя логика хваленая? - Думаю, просто не от большого ума. Или кто-то подговорил или устроил так, чтобы окончательно все запутать. Кстати, обстоятельства ее побега и комичны и достаточно странны: у сопровождающего вдруг понос, протокол задержания у инспектора изолятора, где, между прочим, остались все ее вещи и ключи от квартиры. Она там и не появлялась до сих пор. Иванову ведут в обезьянник, чего вообще не должно было быть, а дежурный почему-то поддается на уговоры рецидивиста и отпускает подследственную без уведомления вышестоящего начальства. Все как-то нелепо, глупо и слишком просто для подозреваемой. Чувствуются какие-то нестыковки. - Думаешь взятка? СБ нам еще для полного счастья и не хватало! - Нет, взяткой тут не пахнет, тут многоходовка. Дежурный клянется и божится, что «будто туман в голове был». - Та-а-ак. А этого «уговорщика» задержали? Рецидивиста то? - Нет, сегодня утром отпустили. Заявление никто не писал, драку затеял не он, телесных повреждений и ущерба нет, с камер слежения в баре получили пленки. Так что – ищи ветра в поле. - Как интересно то!? Ну, просто как маслом намазаны везде. – так и скачут. Один ест дерьмо всякое и не соблюдает процедур содержания подследственных и других тоже, другой головой в тумане. Так ее то хоть, эту, ищут? - Ну, а как иначе то? – Марго сначала и не поняла, голову в тумане или Иванову… - Ищем. – Она начала набирать на мобильном телефоне номер дознавателя, который поехал в «Инфинити+». – Занято, куда же он пропал то?… и она застучала по клавишам мобильного, набирая смс-сообщение. Но тут открылась дверь, и в кабинет буквально ввалился запыхавшийся, щуплый субъект. - Маргарита Вячеславовна, вы не поверите! Это ужас какой-то. Пробки, телефон, зараза, всю дорогу глючит, жара страшная! – старший лейтенант Лившиц, только что со студенческой скамьи, с впалой грудью и прыщами на лице, дрожащими пальцами, стал доставать из пластиковой папки-портфеля какие-то листы. - Иван Михайлович, здравствуйте. - Ну, здорово, если не шутишь. Марк, ты всегда найдешь оправдания, у тебя все всегда из рук валится. - Иван Михайлович по-отечески взглянут на Марка и хмыкнул. - Все, да не все. Я такое узнал! Оказывается «Инфинити+» - юрлицо, которое было зарегистрировано только месяц назад. Я только что из регистрационной палаты, т.к. по месту фактического адреса фирмы – старый заброшенный дом. Пришлось ехать в палату. - О! Молодец, хорошо тебя учили. А как же твой запрос так быстро обработали? Первый раз такую скорость вижу. - Э… - Марк покраснел – У меня там папа работает. - Вот, учись Марго, главное иметь правильную руку в правильных местах. – Марго опять хихикнула, Иван Михайлович как выдаст, так уж выдаст. - Ну, так и что, Марк, продолжай! – Марго получила из рук старлея документы и начала их внимательно рассматривать. Это были копии учредительные документов. - Я, кстати, так и ничего не понял. Из устава и всего остального так и непонятно чем занимается компания. Какие-то услуги, но так и неясно какие. Лицензий две, на оказание консультационных услуг и использование какого-то оборудования. Надо будет сходить к нашим экспертам уточнить, но, по-моему, это липа. Ну, в смысле не лицензии, а оборудование, т.к. я уже сказал, по фактическому адресу – развалины и ничего там не размещено. - Может просто не успели? – спросила Марго. - Не знаю, может быть, но в нашей стране, обычно, сначала что-то делать начинают, а потом уже получают лицензии, чтобы налоговая не цеплялась, т.е. сначала прибыль, а потом уже бумаги. – Марк говорил уверенно и со знанием дела, т.к. в свободное от работы время пытался наладить свой небольшой бизнес, по оказанию юридических консультаций. Делал это «в тихую» от начальства, поэтому вел себя более, чем осторожно. - Похоже на правду. То есть, ни с кем, кто знал убитого, ты не общался… – Струнов опустился в кресло. – Предчувствую, ребята, у нас глухарь взлетел на ветку. - Угу. Надо объявлять на опознание. И трясти заявления о пропаже. Мужик то холеный, вон, на фото, какой костюм еще, крутой. Зазвонил телефон. Марго взяла трубку и широко заулыбалась. Звонил ее любимый патологоанатом старик Бабуа. - Здравствуйте, Вахтанг Леванович, как наши дела? – и тут лицо Марго изменилось, глаза округлились, и она прошептала в трубку – Что? Как пропал? В смысле? Выезжаю. - Что опять? – Иван Михайлович смотрел на Марго с удивлением, а Марк вскочил со стула. Было похоже на сцену в голевском «Ревизоре» - немая сцена. И тут Марго сказала: - Труп Коротаева пропал прямо из прозекторской…
MayaMi: Крыс внезапно замолчал и прислушался. Фекла тоже напрягла слух, но ничего не услышала, Фальк же резво вскочил с кровати и вспрыгнул на подоконник. - Живо! Вылезай отсюда! Богиня, да не копошись ты! Они вывалились из гостиницы на свет Божий. Фекла даже не поняла, как оказалась снова на улице. В радиусе километра не наблюдалось ни одной живой души. - Комендантский час, - прочитал ее мысли Фальк. Пошутил он, или нет, она не поняла, но решила прислушаться, - отбой в шесть вечера. Для нас с тобой, как для VIP, нет ограничений, но лучше не рисковать. Так что иди тихо, старайся не шуметь, не дышать и туфли сними, чтобы каблуки не стучали. Шума быть не должно, это единственное условие… Как бы опровергая это условие, в зловещей тишине вдруг раздался жуткий грохот, звон, треск и лязг одновременно. Определить, откуда идет этот нарастающий звук, было невозможно, потому что он наступал как бы со всех сторон, и концентрация его как раз приходилась примерно на тот квадрат, где стояли, сиротливо вжавшись в фонарный столб, Фекла и ее спутник. Вдруг Крыс Фальк повел себя очень странно: воздев к небу лапки, он рухнул на колени, и издал радостный вопль, который, впрочем, потонул в общей жуткой какофонии. - О, Богиня! Ура, мы дождались Апокалипсиса…Ура! Cлава Богине! Слава! Гроза! Чему так обрадовался ее странный спутник, Фекла не поняла. Впрочем, пока она не понимала 90% того, что происходило. Слишком уж много произошло в этот короткий промежуток времени. Чего хорошего можно было ждать от грозы, да еще в этом странном затерянном мире, она даже боялась себе представить. Крыс же радовался так, словно ждал этот момент всю жизнь. В какой-то момент Фекле показалось, что он резко сошел с ума. - Это вихрь перемен, - прыгал под проливным дождем Крыс, разбивая лапками вмиг образовавшиеся лужи, - ура... Мужчины, устало подумала притомившаяся за сутки Фекла, все-таки странные создания, ну прям дитя малое. Вылитый Лешка Забродов из редакции: детский сад, штаны на лямках. Но Лешке хоть положена по стилю его работы некая экстравагантность, а тут. По-местному выражаясь, странник, да еще один из лучших. Разжалованный, так сказать, в представителя отряда грызунов. Впрочем, столь бурное изъявление радости явно было преждевременным, потому что грохот и гул достигли своего апогея. Фекла уже решила, что это конец, и вцепилась в столб, так, что каждая его бетонная пылинка, казалось, вросла в ее кожу прямо через одежду. Ее колотило, как в припадке; единственным ее желанием было, чтобы этот столб устоял на месте, и она с ним вместе. Внезапно в темном, как сама ночь, небе показался странный весьма метеоритный дождь: один из метеоритов имел квадратную, точнее, прямоугольную форму и летел к земле с наибольшим ускорением. Остальные два отдаленно напоминали каких-то не то гигантских жаб, не то разрушенных ударом молнии самолетов. - Разойдись, толпа, - раздался сверху чей-то истерический крик, - уйди, говорю… Фекла попыталась сделать шаг в сторону, но поняла, что не может оторваться от столба: ветер все еще был слишком силен. Что предпочесть: смерть от удара по голове странными предметами, или перспективу быть размазанной по какой-нибудь стене, она пока что еще не решила. Тем временем угол падения предметов немного изменился, и, по очереди, на землю грешную в двух метрах от перепуганного Крыса, едва успевшего отскочить, попадали, как горох, какой-то огромный ящик, за ним – знакомый Фекле давешний лейтенант Сорокин, с выпученными глазами, в порванном кителей и в одном ботинке. Последним с горделивым достоинством на земную твердь опустился Васенька, который, несмотря на странность ситуации, был единственным, кто держался достойно. Во всяком случае, в отличие от лейтенанта, был должным образом обут в лаковые ботинки и кожаную куртку, которая была в целости, сохранности и даже застегнута аккуратно на «молнию». - Руки вверх, - увидев Феклу, заорал лейтенант, - операция по поимке особо опасной преступницы…Лейтенант Сорокин, ОВД «Нагорный», ваши документы… - Ты, начальник, совсем охренел? – возмутился Васенька, расцеловав Феклу как родную, - ты что несешь, ящиком, что ль, тебя прибило? - Я при исполнении, - Сорокин схватился было за кобуру, но тут же помертвел от ужаса: когда, на бреющем полете он пролетал, предположительно, над Вышним Волочком, почувствовал, что что-то у него выпало, но не придал значения. Сейчас он понял, что это было, и пытался прикинуть, во что выльется эта история, и кому в Вышнем Волочке нужно бы сообщить, чтоб по-тихому вернули, если что. Крыс с неодобрением взирал на странных типов, упавшего с небес, и хмурился, но пока хранил молчание. - Ты прикинь, что случилось, - Васенькин звучный голос, казалось, заполнил все пространство,- это ваще жесть. Сижу я, значит, в «обезьяннике»… Лейтенант Сорокин и Крыс морщились, как от зубной боли. Первый- от того, что ночка выдалась бурной, и все из-за бабы, точнее, из-за двух баб. Из-за первой, собственной супружницы, он легкомысленно сдал вторую, то есть, эту самую Иванову Феклу, сопровождающим, и уехал, так как… Он вспомнил все события этой немыслимой ночи, и почувствовал жар в голове. - Почему отпустили? – утро в ОВД началось с разборок, - кто дал такую команду? Дежурный стоял, мычал что-то невнятное. Рядом с ним выстроились в ряд давешний горемычный сопровождающий, у которого живот сводило теперь от страха, и спешно отозванный с дачи лейтенант Сорокин. Начальник ОВД был не в настроении: уже с утра огреб по полной программе от вышестоящего руководства, и теперь не знал, как выкручиваться. - Это самое, - начал было сопровождающий, чувствуя, что дело дрянь, - я это, как его... на десять минут попросил передержать, ну сил не было, товарищ полковник. - Ну а вы, - спросил грозно полковник, обращаясь к Сорокину, - вы где были в тот момент? Ну, один дурак белены объелся, а вы где были? Почему не оказали коллеге помощь? Лейтенант Сорокин в незаметно показал кулак стоящему как раз напротив него сопровождающему. В то время, когда коллега мучился над толчком, или, черт его знает, около толчка, Сорокин уже ехал на своем Ауди ТТ на дачу: сосед Серега сообщил ему, что к их коттеджу уже часа три как подрулил новенький «Кадиллак», и, судя по всему, джигит, который вышел из него с букетом, не был намерен покидать родовое гнездо милиционера Сорокина до самого утра. Но, не успел Сорокин приставить дуло к виску коварного соблазнителя, как позвонил полковник и попросил немедленно вернуться в родные облезлые пенаты. Дело было в несусветную рань, потому что перепуганный дежурный сам позвонил начальнику и сообщил, что его «попутал бес», а тот, испугавшись последствий, поднялся с постели, и черт его принес в отделение. Вот и пришлось держать ответ всем, по списку. . - Объезжал район, - сказал Сорокин, - патрулировал, согласно инструкции. Это вот они, - он кивнул на дежурного, - тут что-то напутали. Сидят, спят всеми днями, а потом бандиты исчезают. - Молчать, - приказал начальник, хмуря высокий лоб, - сам разберусь, что к чему, всем мало не покажется. Василия этого, - сказал он, подумав, - отпустить, кстати. Во-первых, в драке не он виноват, раз, два – из Управления мне звонили, сказали, чтоб не смел трогать племянника, - он назвал тихо фамилию, - ясно я сказал? Ко мне в кабинет его сюда, кофе подать, чего захочет. Нашли, кого в «обезьяннике» держать. Девку отпустили, а племянника самого задержали, во дебилы конченые, - не выдержал он, - вам только и патрулировать районы, бомжей собирать, а не с приличным контингентом дело иметь, хоть бы пробили по базе… - Какой базе, - воскликнул Сорокин, - когда они школу-то закончили, небось, на одни тройки, букварь не дочитан, а вы…по базе. Базой еще пользоваться надо уметь. - Сорокин, - прикрикнул начальник, - кто бы тут про букварь рассказывал, в рапорте на отпуск у вас в трех предложениях десять ошибок. Я уже всем сообщил, пока ехал, что Василия отпустили, типа, не он в драке виноват. Набрал вас, дураков, по объявлению. Быстро вниз, за ним, сюда… Сорокин, не замечая собственного веса в сто сорок килограмм, выпорхнул из кабинета выполнять поручение. В последнее время на его голову посыпались одни проблемы: мало того, что жена джигита завела, так еще и шеф теперь окрысился, поди, объясни ему, что к чему. В «обезьяннике» томились все те же. Василий сидел на полу, мечтательно уставившись на даму сомнительного вида в соседней клетке; двое его приятели спали, третий ходил по клетке маятником и делал вид, что сильно озадачен. - Василий хм…господин Жабин, - обратился лейтенант к Василию, - с вами хочет побеседовать начальник лично, дело такое… - Прям, бХХХХ, Версаль, - с издевкой сказала алкоголичка, которую отсутствие с утра допинга очень сильно нервировало, - слышь, командир, ну будь ты человеком…Душно тут очень. - Гроза будет, - неизвестно зачем прокомментировал Сорокин, гремя ключами, - Василий, пройдемте, вас ожидают. Под проклятье всех узников они прошли по коридору вверх по лестнице. В кабинете уже был накрыт стол, составляющие которого тянули вполне на приличный завтрак на приеме у посла. - Конфуз вышел, - сказал начальник, подавая Васеньке стаканчик коньяку, - бывает, знаете ли, народ перегружен, даже не смотрят, кого сажают. - Забей, командир, - просто сказал Василий, проглатывая одним махом бутерброд с семгой, - только душно что-то у тебя, прям сейчас умру от асфиксии. В окне рисовалась мрачная грозовая туча. Сорокин, и сам изнемогавший от духоты, бросился к подоконнику, рванул на себя заржавевшую раму так, что зазвенели стекла, и сказал невесело: - Прям чисто Апокалипсис. Страшное дело. Ой, ребят, вы смотрите, е мое, по-моему… - Ложись, - заорал начальник, - ложись все, головы закрывайте…. На горизонте ясно вырисовывалась воронка торнадо и, судя по тому, что порывом ветра вынесло раму, которая благополучно разбилась о голову Сорокина, скорость его движения исчислялась приличными значениями. Дежурный и сопровождающий бревнами попадали под стол, но толку было мало. Ворвавшийся ветер разносил по кабинету все, что хотя бы теоретически могло перемещаться. Васенька вцепился в железный сейф с документами, а Сорокин – в него; сколько прошло времени, никто не понял, только с последней самой яркой вспышкой молнии раздался удар страшной силы, и эта же сила выкинула их из окна вместе с сейфом. - Куда ты, Сорокин, - завизжал начальник, - стой, кому сказал… Но этот приказ Сорокин смог выполнить только сейчас, когда совершил посадку в это странном месте, жалко, что не кому было больше рапортовать. При падении он, к тому же, прилично ушиб филейную часть и порвал форменные штаны. Все это не прибавляло оптимизма. - Вот что, ребят, - сказал он, потирая ушибленный зад, - хорош тут любовью заниматься, давайте решать вопрос оперативно. Где тут у вас отделение милиции? - Пройдите километра два пешком через кладбище старое, - раздался чей-то голос, - потом сядьте на лысого коня, на нем проскачете минут сорок, у третьего поворота налево сойдете и дальше прямо. Если повезет и вы останетесь живы, значит, доберетесь. И Васенька, и милиционер с ужасом повернулись на голос, и одновременно выругались: голос принадлежал грызуну, и тот, мало того, что говорил с московским акцентом, так еще и улыбался, и водил лапками в воздухе, указывая направление. - Во попали, - охрипшим голосом произнес Васенька, - Фекла, е-мое, ты что, крысу свою приволокла, что ль? Ты что, в цирке, что ли, выступаешь, а говорила, в редакции работаешь, умничала, законы цитировала. Офигеть, ваше. Это что за порода? Фекла не успела ответить, потому что увидела, как лейтенант Сорокин, побледнев внезапно, рухнул, словно подкошенный, прямо в лужу, и, судя по всему, не собирался менять своего положения. Для его израненной психики мужа-рогоносца и недобросовестного сотрудника говорящие Крысы были уж точно перебором.
В. Редная: На то, чтобы привести Сорокина в чувство, ушло минимум полчаса. Все то время, что Фекла хлопотала вокруг сомлевшего служителя закона, Фальк и Василий тихо, но яростно переругивались. - Нет, ты точно не белочка? – вопрошал Василий, пытаясь потыкать пальцем Фалькову, надо сказать довольно упитанную, задницу. Клацнувшие в миллиметре от неосторожной конечности длинные и очень острые зубы, в корне опровергли это предположение. Подозрительно изучив палец на предмет возможных повреждений, Василий обратился к Фекле. - Чё он злобный-то такой, не знаешь? - А его в крысу превратили, - ответила Фекла, продолжая энергично потряхивать лейтенанта. - В смысле «превратили»? А кем он до этого был? – округлил глаза Васенька. - Говорит, человеком. - Вот это да-а! А может, все-таки белочкой? Тогда это все объясняет! - Слушай ты, алкоголик хренов, - не выдержал Фальк. – тебе что, больше спросить нечего? Стоит тут, выделывается! Попался бы ты мне на глаза сутки назад, мне бы даже вихрь перемен не понадобился, летел бы ты отсюда и тихо жизни радовался! - Ой, ой, ну прям Фантомас разбушевался! – ехидно подначил его Василий. – Ты на себя посмотри, морда ты крысиная! Жопу отрастил – хвоста не видно! Это кто еще у кого бы летел! Фекла, которой до чертиков надоела эта перебранка, разжала руки и резко повернулась к спорщикам. Начавший было подавать какие-то признаки жизни Сорокин, кульком плюхнулся обратно на землю и снова затих. - Вы, два идиота! – заорала она, вкладывая в крик все накопившееся за последние несколько часов раздражение. – Если вы сейчас оба не заткнетесь, я не знаю, что я с вами сделаю! Одно слово – мужики! Вы бы еще отошли, да померялись! - Он проиграет. – Мгновенно отреагировал Фальк. - Во дает! – Удивлено помотал головой Василий. – Ты же сейчас крыса! - Я это учел. - Ну все! – Терпение никогда не входило в число Васиных скрытых достоинств. Выбросив вперед руку, он попытался цапнуть крыса за хвост, но тот, ловко извернувшись, быстро орудуя лапками с маленькими острыми коготками, взлетел по подолу Феклиного платья и юркнул ей за пазуху. - Эй, вылезай оттуда немедленно! – возмутилась та. - Вот еще! – Крыс повозился, поудобнее устраиваясь между чашечками лифчика. – Мне и здесь хорошо! Василий бросился на помощь подруге. Развернув ее к себе лицом, он запустил ей за шиворот пятерню, пытаясь нащупать мерзкую тварь, но тут же с воплем отдернул руку – на ладони красовались четыре кровавых глубоких отпечатка Фальковых зубов. - Руки прочь от девичей чести, хам! – высунул довольную морду крыс. Следующие несколько минут Фекла энергично, но безуспешно пыталась вытряхнуть его из своей одежды. Васенька подбадривал криками, но бросаться на помощь снова не спешил. Забытый всеми Сорокин, между тем, открыл глаза. - Ребята! – тихо и хрипло позвал он. – Выпить бы! В гостиницу, из которой Фекла с Фальком так быстро удрали, они ввалились все вместе. Сделав вид, что она абсолютно не удивлена их визитом, хозяйка мило улыбнулась и проводила их в ту же комнату, где всего час назад оставила девушку и крысу. Страждущий взгляд Сорокина был истолкован верно и вскоре на столе появился кувшин с какой-то жидкостью, один запах которой вышибал слезу. В качестве закуски принесли темные пласты ароматного холодного мяса и соления. Фекла, с детства любившая маринованный чеснок, немедленно отправила в рот кусочек некого аппетитно пахнущего овоща красивого пурпурного цвета, а через секунду, выпучив глаза, присосалась к кувшину. Унять разгоревшийся в горле пожар это не помогло, зато мысли обрели плавность и тягучесть. Жизнь стала казаться не такой уж и паршивой, и она обратилась к Фальку с вопросом. - Слушай, а что это был за ураган? И как эти – она кивнула на сладко жмурившегося Василия, смакующего местный напиток – здесь оказались? - Вихрь перемен. – Коротко и хмуро ответил Фальк. Он сидел на подоконнике, глядя в раскинувшийся за окном сад. Ветки деревьев тихонько скрипели, касаясь ставень. С улицы веяло прохладой и ароматом трав. - А поконкретнее? - Вокруг недавно инициированного Странника идет большой всплеск стихий. – Неохотно пояснил Фальк. – Он может призывать к себе тех, кто способен ему помочь в выполнении его цели. Причем делать это так, что окружающие тех, кого призвал к себе Странник, даже не заметят их отсутствия. - Погоди-погоди! – Фекла икнула и ойкнула, чуть не прикусив себе язык. – Ты хочешь сказать, что это я их призвала??? - Ну не я же! – Крыс с отвращением смотрел на чокающихся Сорокина и Васеньку. – Я пока что еще в своем уме. - Я бы попросил! – К принявшему на грудь лейтенанту возвращалась былая бодрость духа. – Я, между прочим, при исполнении, и не потерплю от каких-то… - Слушайте, вы! – Вздыбив шерсть, крыс внезапно одним прыжком перескочил на стол. В очередной раз наполнявший свою кружку Сорокин, побледнел и отшатнулся – глаза животного горели яростным огнем, казалось, что он даже увеличился в размере. – Вы что вообще не понимаете, в какое дерьмо вы вляпались? Или у вас головы забиты только тем, как бы пожрать, да поспать послаще??? Василий, прищурившись, посмотрел на чуть не дымящегося от ярости крыса. - А ты расскажи нам. – Спокойно попросил он. – А наезжать, знаешь ли, каждый может. - О, Богиня! – Фальк скривившсь спрыгнул со стола и забрался к Фекле на колени. Потоптался, устраиваясь поудобнее, и начал.
В. Редная: - Я всегда хотел быть Странником. Даже тогда, когда был еще совсем пацаном, не представляющим, что именно они делают. Но ореол тайны и почтения, окружающий их орден заставлял меня мечтать, что и я, может быть, однажды… я частенько тайком от родителей пробирался на кухню. Там обычно сидел на приступке Яс, бывший отцовский конюх, большой любитель травить байки. Вокруг него собиралась местная детвора – дети стряпух, пастухов, конюших – и, открыв рот, слушала, как он рассказывает про Странников, про иные миры, про честь и благородство. Богиня его знает, откуда ему это было известно, но рассказывал он занимательно. Увидь меня отец в этой компании, я бы месяц не смог сидеть. Но мне везло. Каждый раз буквально за несколько мгновений до того, как меня мог бы засечь кто-то, кто бы рассказал об этом отцу, что-то подсказывало мне, что пора уходить. Только позже я понял, что это было одним из проявлений способностей Странника. Фальк помолчал немного, а потом продолжил. - Есть много способов понять, родился ли тот или иной ребенок Странником или нет. Обычно это делают, когда он или она достигают возраста двенадцати лет, к этому времени уже невозможно ошибиться и способности, если они есть, обязательно проявят себя. Я же понял, что я – Странник много раньше. Мне было девять лет. Дело было летом и мы с моим другом Теем, предварительно тайком от родителей сговорившись, удрали на реку. Купаться одним, без присмотра взрослых, нам строго запрещалось – река была неглубокая, но каменистое дно и бурное течение делали ее очень опасной. Мальчишки из уст в уста передавали страшные истории об утопленниках, разбивших себе головы о камни, словно острые зубы торчавшие из-под воды. А нам море было по колено. Встретившись в леске между нашими имениями, мы бегом устремились к воде. В тот год лето было жарким, да и желание испытать свою храбрость, чтобы потом небрежно бросить в компании ровесников «а мы сегодня в речке купались» пересиливало голос разума. Тей подбежал к берегу первым. Скинул рубашку и, стоя на камне у самой воды, начал озираться, выискивая сухое чистое место, куда бы ее положить – достаточно было одного пятнышка ила, чтобы родители устроили нам такую порку, что небо бы с овчинку показалось. Я нашел круглый сухой камень, указал на него другу, разделся сам и шагнул за Теем в воду. Прикосновение ледяных струй к моим ногам было неприятным. Они впивались в кожу, словно тысячи острых иголок. Мы подбадривали друг друга взглядами и, наконец, решившись, Тей сделал шаг вперед. Он прошел не больше двух метров, как вдруг, вскрикнул и отчаянно замахал руками: его нога, поскользнулась на обкатанном водой булыжнике. Течение сразу же сбило его с ног, подхватило и, завертев, повлекло вперед, туда, где выглядывали из-под белой, пенящейся воды, острые края камней. Замерев, я смотрел на его то появляющуюся, то исчезающую из воды голову, неумолимо несущуюся к смерти. И вдруг время как будто замерло. Зависли в воздухе водяные брызги, замер Тей. А я отчетливо увидел, что в нескольких метрах от того места, где он сейчас находился, над водой склонилось дерево, ветвями практически касаясь бурлящей поверхности. Если бы Тею удалось проплыть мимо него… Я не помню, как я это сделал. Помню только, что я очень-очень хотел, чтобы он догадался несколько раз взмахнуть руками, направляясь в эту сторону. В следующую секунду, на меня снова накатил шум воды, в глазах потемнело, а когда я проморгался, то увидел висящего на дереве Тея, мокрого, дрожащего от ужаса, но живого. Фальк на мгновение замолчал, переводя дыхание. - Ух и задали нам тогда трепку… Но после, отец, которому я рассказал, что произошло, отвел меня в Пристанище, туда, где обучают молодых Странников. - Погоди, я не понял, так как все-таки ты это сделал? – спросил внимательно слушавший Васенька. - Странники на многое способны. В том числе и выбирать тропу, по которой идти. И направлять по ней других. - Офигеть! – Высказался Василий и опрокинул в рот очередную кружку с напитком из кувшина. – И что, в этой Пристани… - Пристанище. - Не важно. Там тебя дрессировали? Тьфу, обучали? Фальк возвел глаза к небу, но сумел сдержаться. - Да. Там меня обучали. Применять свои способности. Выбирать нужную тропу. Отличать разницу между Целью и собственным желанием. Помогать. Защищать. Направлять. - Управлять. – Тихо добавила Фекла. Фальк вздрогнул. - И это тоже. Иногда людей, как стадо, надо вести туда, где трава сочнее и волков нет. И защищать от самих себя. - Ну да, - кивнула Фекла. – Знакомо. У нас таких пастухов за всю историю много было. Фальк подозрительно посмотрел на нее, но девушка замолчала, жестом предложив ему продолжать. - Во время обучения, нам рассказывали, как создается связка Странник-Проводник. В принципе, ничего сложного, это дело по большей части добровольное. Как я уже говорил, Проводниками часто становятся состарившиеся Странники. Неспособные и дальше полноценно жить, они при помощи одного из Наставников перемещают свою сущность в животное, по большей части в крыс – почему-то оказалось, что именно эти твари наиболее подходят для подобной цели. После этого Проводники помогают молодому Страннику, открывают проходы в другие миры, дают советы, подсказывают. Даже могут на время вернуть себе прежний облик. Правда, не больше четырех раз – слишком много тратится на это энергии. Но бывает, что Проводником становятся в наказание. И страшнее этого ничего нет. - Почему? - Потому что, переместившись в тело животного, человек в разы ускоряет все идущие в нем жизненные процессы. Без специальных мер, применяющихся к тем, кто стал Проводником добровольно, тело дряхлеет за считанные недели, и заключенный в нем человек умирает вместе с носителем. – Спокойно и буднично ответил Фальк. - Так ты?.. - Да. Если я не смогу узнать, как мне снова стать человеком, максимум через месяц я тихо отброшу когти. - Оптимистичный прогноз. – Протянул Василий. - Да уж, оптимистичнее некуда. - И кто же может тебе помочь? - Любой из Наставников. Только вряд ли кто-то из них захочет это сделать - Ты так и не рассказал, почему… - Почему я стал крысой? – Фальк горько усмехнулся. – Потому что дурак. - Это точно. – Поддакнул уже прилично набравшийся Сорокин, но, кинув взгляд на Фалька, а потом на кое-как замотанную носовым платком Васенькину руку, икнул и замолчал. - Так все-таки поподробнее можно? – спросила у задумавшегося Фалька Фекла. Крыс неохотно ответил: - Я уже говорил, я увидел и услышал кое-что, показавшееся мне подозрительным. И пошел с этим к главному Наставнику. Как выяснилось, зря. Потому что, выслушав меня, он любезно попросил меня подождать его несколько минут, налил вина и вышел из комнаты. А я, после первого же глотка, потерял сознание, а когда очнулся… выяснил, что у меня теперь есть хвост. - И что же ты такого увидел? - Да ничего особенного. Увидел, как недавно найденный в вашем мире артефакт передают в каком-то чемоданчике Страннику, который к нему по идее вообще никакого отношения не должен был иметь. При слове «чемоданчик» Фекла кровожадно вздрогнула. - Что за артефакт? - Понятия не имею. – Ответил Фальк. Но почему-то отвел глаза. - Ладно, тут все более-менее ясно. Но при чем здесь все-таки мы? – Василий, подтянул к себе практически пустой кувшин, заглянул внутрь и разочарованно поставил его на место. – Мы-то не Путники… - Странники! - Неважно. Мы-то в твоем мире что забыли? - А об этом вы ее спросите. – кивнул Фальк в сторону Феклы, рассеянно обкусывающей по краям кусок мяса. – Еще раз повторяю, это она вас призвала, не я. Видимо, сочла наиболее достойными, чтобы определить себе в помощники. Крыс покосился на совершенно осовевшего Сорокина и негодующе фыркнул. - Проводник, даже наказанный, не может быть сам по себе. Я попал в связку с ближайшим ко мне неинициированным Странником – с ней. Так что смог открыть ей проход и привести сюда. Тем более, что, насколько я понимаю, проблемы у Феклы возникли из-за того же, что и у меня. Из-за некого чемоданчика. И некого, забравшего его Странника. Так что решать их нам придется всем вместе. - И как же? - Для начала, нам нужно попасть в одно место. Отсюда не очень далеко, дня три пути. Там живет мой хороший знакомый. Он был когда-то Странником, но, одряхлев, предпочел стариться в человеческом обличье. Может, он сможет помочь мне, да и вам тоже. Он многое знает. Так что утром выступаем. - Погоди, как это выступаем? – Возмутился Вася. – Мы вроде бы еще своего согласия не давали! - А оно и не требуется. – Невозмутимо ответил Фальк. – Единственный здесь человек, чьи решения здесь способны что-то изменить, это Фекла. Куда бы она не пошла, вы будете вынуждены идти за ней, по крайней мере до тех пор, пока она не сочтет вашу миссию выполненной. - Ха-арошенькие дела! – Икнул Сорокин. – Это я теперь с этой уголовницей куда-то идти должен? А дома жена… На несчастного рогоносца не обратили внимание. Фекла молчала. У нее перед глазами прокручивалась вся ее жизнь – осточертевшие лекции, несданный зачет, Лешка из редакции, тоскливо-однообразные будни. Что, собственно, она теряет? Хотя, рисковать жизнью тоже страшно. На кладбище, пожалуй, будет пооднообразнее, чем на лекциях! Внимательно наблюдавший за девушкой Фальк, вдруг пихнул ее носом в руку: - Спустись вниз. - Зачем? - Просто спустись. А затем возвращайся и решим, что делать дальше. Неожиданно для себя, Фекла встала и по скрипучей лестнице спустилась в общей зал харчевни, оказавшийся набитый народом. При виде девушки, все замолчали и уставились в свои тарелки. Недоумевая, что именно хотел от нее Фальк, Фекла остановилась и принялась оглядываться. Не найдя ничего, что бы хоть как-то могло повлиять на ее решение, она уже хотела уходить, как раздавшиеся у нее за спиной звуки какого-то инструмента, привлекли ее внимание. Оглянувшись, она увидела сидящего на барной стойке невысокого человека с неким подобием гитары в руках. Изогнутый гриф и толстые струны отличали ее от обычных гитар, делая звук богаче и насыщеннее. В харчевне наступила тишина. Видимо, выступления певца уже давно ждали, потому что даже хозяйка показалась из кухни, вытирая руки цветастым полотенцем. Музыкант взял несколько тихих аккордов, словно заново привыкая к инструменту, а потом запел. Впоследствии, Фекла не могла вспомнить, что ее больше поразило – мягкий, бархатистый голос исполнителя или же слова, но тогда она замерла на месте, словно завороженная слушая песню. Закатное солнце зовет за край окоема, Прельщая росписью яркой на облачных грядах: Послушай, парень, зачем тебе жить по-простому, Когда в этом мире полно не найденных кладов? Когда в этом мире полно нехоженых тропок И девушек светловолосых с лукавым взглядом? Ты мог бы правителем стать, и героем – мог бы, Чего ж ты цепляешься за этот домик с садом? Прочь робость и жалость, взят посох, набита сума - Всем нам эта жажда дороги хоть раз да знакома Но солнце садится быстро; приходят холод и тьма. И те, кто уйти не успел, остаются дома. Через десять минут Фекла тихо вошла в комнату, к ожидавшим ее спутникам. - Я пойду с тобой. – Сказала она, обратившись к Фальку. *** Утро принесло дождь и сильный промозглый ветер. Кутаясь в покрывало, которое она сняла с кровати, Фекла стояла под навесом и смотрела на то, как под руководством Фалька Вася с едва продравшим глаза Сорокиным выбирают лошадей для дальнейшего путешествия. Фекла никогда не предполагала, что лошади такие большие – в фильмах они казались изящными, точеными животными, услужливо готовыми нести всадника хоть за тридевять земель, ничего не имеющими общего с огромными, вонючими, желтозубыми тварями, готовыми в любой момент вцепиться тебе в задницу или садануть тяжелым, как утюг, копытом. Филейная часть Сорокина, и так пострадавшая после жесткой посадки в земле необетованной, снова подверглась экзекуции со стороны высоченного черного жеребца, к которому служитель порядка имел неосторожность сунуться с заискивающим «коник-коник, хороший коник!». «Коник» клацнул зубами, словно неделю не обедавший волк, и Сорокин с дикими воплями вылетел из конюшни под злорадный смех Фалька. Крыс вообще веселился вовсю, глядя на неуклюжие попытки двух товарищей по несчастью вывести из стойла хоть одну лошадь. - Ты ее по попке, тьфу, по крупу погладь! – советовал он Василию, опасливо обходившую нервно косящую в его сторону глазом кобылу. От гулкого удара копытом с потолка сыпалась солома, и Васенька, проклиная крысиный род до седьмого колена, а заодно и лошадиный тоже, переходил в следующее стойло. Уставшая смотреть на это безобразие Фекла, накинула покрывала на голову, и, перепрыгивая через холодные мелкие лужицы, быстро перебежала к будущим спутникам. Вблизи лошади казались еще больше, но при виде девушки они неожиданно успокоились и с самым невинным видом принялись интересоваться ароматным сеном, лежащим в углу каждого стойла.
В. Редная: Май, ты не туда свою часть вставила, я ее перенесла Вместе с девушкой дело по добыче горячих скакунов пошло быстрее. Фекла по-прежнему ничего не понимала, кроме того, что, в данном странствии ей отведена весьма загадочная, но, безусловно, важная роль. То, что она имеет над всеми какую-то незримую власть, безусловно, тешило ее самолюбие. Шеф не единожды говорил ей, что не бывать ей руководителем, так как, с его точки зрения, она не умела управлять людьми. Действительно, она даже Лешку не могла поставить на место, когда тот на три дня задерживал фотографии для статей. Что уж говорить о таком сброде, который стихийно скучился вокруг ее скромной персоны? Вот взять хотя бы Васеньку. Парень, конечно, не промах. Он и тогда, в редакции, ей понравился тем, что давил все возражения с самоуверенностью танка. Странный тип. Вроде и неплохой, рубаха-парень, борец за справедливость, и, в то же время, одет дорого, при «Лонжине», на шее крест пудовый мотается на цепи в палец толщиной. Взгляд ее зацепился за этот крест, и внезапно она спросила: - Вась, а крестик-то этот тебе, никак, Люся подарила, с которой вы в «Царской Охоте», бывало, обедали? Боже, подумала она, что я несу…какая Люся, какая, к черту, «Царская Охота»…но откуда-то перед ней замаячил образ размалеванной стареющей блондинки, мелькнувшей пару раз обнаженной грудью в двадцать пятом кадре, и то, как она надевает на шею Васе эту самую цепочку с крестом. Вася чуть не рухнул под жеребца, которого пытался неловко оседлать, и вытаращил на нее глаза, покраснев, как бешеный рак: - А ты откуда знаешь? Было пару раз с ней…слушай, у нее ж муж.. Сорокин, потирая многострадальный зад, пытался устроиться в седле, проклиная тот день и час, когда он бросил занятия конным спортом; наконец, усесться ему удалось. Ноги у коня, казалось, приняли форму несколько искаженной буквы О под тяжестью всадника. Ответ Васеньки задел его за больное, и он сказал: - Слышишь, ты, задержанный. Из-за таких, как ты, семьи и рушатся… По щеке его потекла скупая мужская слеза. Фальк бросился к нему с невесть откуда взявшимся шелковым платочком, и сказал тихо: - Спокойствие. Думаю, она, - кивнул он на Феклу, - не просто так тебя призвала. Не нужна тебе эта твоя б…. Ничто не бывает просто так, товарищ майор… - Лейтенант, - поправил Сорокин сконфуженно, - да что б я, сотрудник МВД, из-за бабы огорчился? Да я…да... - Майор, - многозначительно заметил Крыс, взмахнув лапками. Он явно симпатизировал горе-лейтенанту больше, чем Васеньке. Такая многозначительная лесть утешила Сорокина, он распрямил плечи, втянул живот, и скомандовал зычным голосом: - Так, все по коням. Быстро, я сказал. - Ты что, начальник, - привычно огрызнулся Вася, которого фиаско с выводом коня из стойла и попытка взгромоздиться на него же вывели из душевного равновесия, - Вронским на скачках себя возомнил, что ли? Тут тебе Анны Карениной нет. - Ага, - ехидно усмехнулся Крыс, повернув голову в сторону Василия. В этот момент в немыслимой позе Васе удалось распластаться по спине коня, и он предпринимал робкие попытки принять-таки вертикальное положение. Судя по всему, отважный борец за справедливость до смерти боялся лошадей, - это тебе, мальчик, не «Лексус», тут сноровка нужна. Богиня, кто ж так делает, - он закатил бусинки глаз под тяжелое от серых туч утреннее небо, - так мы никуда не уедем, а времени у нас до трех в обрез. Фекла, садись к нему, а я – к лейтенанту пристроюсь, на плечо. Мы впереди поедем, я дорогу буду показывать. Следующие полчаса Фекла пыталась угнездиться между Васенькой и лошадиной головой, на манер английских леди, которых в момент опасности прекрасный рыцарь выхватывает из лап негодяев и увозит в свою опочивальню на белом скакуне. Рыцарь еле сам сидел в седле: его рубашка была насквозь мокрой, лоб переливался тысячью капелек пота. Наконец, странное шествие двинулось вперед по улице. Судя по всему, народ в этом городе никуда особенно не спешил. Кое-где по пустынным переулкам тянулись мамаши с колясками, прогуливались бабки с авоськами до ближайших торговых точек. Где был рабочий люд, которому надлежало в эти часы сокрушать автобусные остановки и линии метро, было совершенно неясно. Крыс, горделиво восседавший на плече уже видящего себя майором Сорокина, проводил экскурсию по городу: - А сейчас, слева от вас, вы видите уникальный архитектурный ансамбль, в честь явления Богини населению в 2001 году. Идея была выдвинута… - Слыш, ты, гид недоделанный, - возмутился Васенька, - ты хоть скажи, куда мы едем? Всю задницу уже отбил об это седло чертово, совесть есть у тебя? - Есть, - сказал Фальк спокойно, - идея была выдвинута нашим современником, знаменитым архитектором Риккардо Мацерати, который, кстати, недавно почил в бозе в образе крысы. И, будучи архитектором, и будучи крысой, он был крайне популярен среди людей, разбирающихся в зодчестве. Творения его рук… Васенька явно терял терпение. Бессмысленная тряска уже начала выводить из себя даже Феклу. Она хотела есть, пить и перестать сотрясаться при каждом лошадином шаге. Наконец, фортуна сжалилась над ними, и Фекла поняла, что они выехали из города. Впереди змейкой вилась узкая дорога. С одной стороны ее стояли вековые сосны плотным забором. Тяжелый шорох их ветвей не придавал никакого оптимизма: судя по всему, снова разгуливался унявшийся было ветер. Но еще меньше романтики было в длинном частоколе, тянувшемся с другой стороны этого странного пути. Между редкими кольями кое-где виднелись покосившиеся кресты. Определенно, это было кладбище, и кладбище очень старое. Сорокин перекрестился, зачем-то три раза сплюнув. Эскорт остановился перед входом. Сами собой открылись дребезжащие покосившиеся ворота. Погост являл собой зрелище весьма унылое, как и все, впрочем, аналогичные заведения. Серые памятники громоздились один на другой, словно пытались друг друга подпереть. Корни деревьев, вырвавшиеся на волю из-под земли, сплелись в страстных змеиных объятиях; лошади спотыкались о торчащие обкатанные временем и погодой камни. Казалось, вот-вот, и разверзнется земная твердь, выпуская на волю толку разномастных тварей. Путники молчали. Страх, помноженный на выпитую с утра чашку чая, разбудил в Фекле физиологический позыв, и она сказала дрожащим голосом: - Вася, лейтенант…остановиться бы. - Вечно вы, бабы, - недовольно пробубнил Вася, но, едва спешившись, рванул, что есть силы, в близлежащие кусты, вслед за припустившим во всю прыть Сорокиным. Лошади мирно помахивали хвостами, отгоняя назойливых кладбищенских мух. Фекла сделала несколько шагов в сторону, думая, оставить ли мысли о приличии и не уходить далеко от мужчин, или, наоборот, показать свою смелость. Не успела сия мысль прийти ей в голову, как ноги ее уже несли куда-то в сторону. Совершенно забыв, для чего она слезла с лошади, остановив странный вояж, Фекла рассматривала памятники, неизвестно для чего фиксируя полустертые имена и даты. Что-то не давало ей покоя. Она шла и шла, словно в забытьи, пока, наконец, измученный организм не напомнил ей о том, что с ним стоит считаться. Воровато оглядевшись, она быстро устроилась за одной из могил, вздохнула от осознания неприличности своего поведения, обратила внимание на то, что колготки окончательно порвались, и решила их снять, но тут взгляд ее упал на старый невысокий памятник. Огромные, совсем свежие венки еще источали тонкий запах грустных цветов. «Любимому мужу от безутешной жены», прочитала Фекла на одном из них, и взгляд ее снова упал на серый камень старого памятника. Судя по всему, это была старая родовая могила. Имен на пямятнике было порядка пяти, но последнее, высеченное совсем недавно, потрясло Феклу настолько, что она, набрав в легкие воздуха, забыла его выдохнуть, а потом истошно закричала, потому что на надпись гласила: Олег Иванович Коротаев, 13.05.1969 – 25.05. 2009 г. Помним, скорбим, любим.
В. Редная: Если бы Олегу Каратаеву кто-то сказал, что он закончит свою жизнь в грязном, вонючем подъезде, на пороге убогой, воняющей кошками, квартирки, он бы рассмеялся шутнику в лицо. Судьба баловала его с рождения – единственный сын богатых родителей, появившийся на свет, когда те уже окончательно уверились, что мечте о детях так и суждено остаться несбывшейся, он никогда не в чем не знал отказа. К его услугам всегда были самые красивые и дорогие игрушки, лучшие педагоги, готовые учить своего воспитанника языкам, музыке, философии, этикету и прочим необходимым светскому молодому человеку наукам. Сонмы вышколенных слуг двадцать четыре часа в сутки были готовы выполнить любую его прихоть – они бы даже луну с неба достали, приди ему в голову блажь ее возжелать. Поток лести изливался на него приятным, тягучим водопадом, Олегу и в голову не приходило сомневаться в своих экстраординарных способностях и будущей феерической карьере. В двенадцать лет узнав, что она Странник, Олег только еще более уверился в своей значимости. Пройдя обучение, он сумел получить довольно высокую дипломатическую должность, при помощи огромных взяток отстранив от нее остальных претендентов. Сама должность его интересовала мало – работать он не привык, да и дипломат из него, прямо скажем, был тот еще – там, где звонкая монета не могла решить дело, в ход пускались кулаки. Разумеется, не его, а прислуги. Сам Коротаев никогда не стал бы марать рук. Должность манила властью и весом, который занимающий ее человек сразу приобретал в обществе. Достаточно было на вопрос – чем занимаетесь? – небрежно бросить: «работаю в отделе межмировых связей», как на лице собеседника появлялось выражение скрытой зависти, чрезвычайно льстившее Олегову самолюбию. Ну и, конечно, деньги… Деньги, покупающие любые удовольствия, деньги, открывающие любые двери, россыпью брильянтов устилающие дорогу к сердцу самой неприступной красавицы. Деньги и власть – это были два столпа, на которых зиждилось существование Олега Коротаева. Когда по Пристанищу поползли слухи о найденном в одном из параллельных миров камне, Олег быстро прикинул, какую выгоду из этого можно извлечь. Ученые еще только успели удивленно вскинуть брови, узнав о его свойствах, а Олег уже нашел покупателя, готового заплатить огромную, фантастическую сумму за то, чтобы небольшой кейс не достиг Главного Хранилища, а тихо испарился. Подмазать нужных людей было делом нескольких минут – узнав, о каких деньгах шла речь, масляно блестевшие глаза ясно говорили ему о том, что в борьбе «деньги против совести», победа как всегда оставалась за тяжеловесом – деньгами. С помощью жены – невзрачной тихони, чей отец приходился родным братом Главному Наставнику, он провернул последний, завершающий этап операции, оставалось только передать кейс по назначению, но все полетело к чертям собачьим. И из-за чего? Из-за какой-то девки, неинициированной Странницы, ухитрившейся в автобусе локтем активировать на чемоданчике поисковый маячок, а потом спонтанно – и откуда только силы взялись, ведь необученная никем, не иначе черт ей под руку ворожил – намертво запечатать его, да так, что открыть кейс теперь можно было только при помощи атомной бомбы. Только вот вряд ли его содержимое после такого вмешательства, продолжало бы сохранять хоть какую-то ценность для покупателя. Единственный оставшийся вариант – попытаться заставить ту, что наложила на него печать, любыми средствами ее снять – и привел к тому, что теперь, дрожащая от холода и стекающих за воротник капель дождя Фекла, громко орала, глядя на выбитую на сером камне надпись. Первый на крик, как ни странно, отозвался Сорокин. Сотрясая нависшим над поясным ремнем комком нервов, он выскочил из-за ближайшего куста, проложив в нем широкую просеку, и, безуспешно цапая рукой пустую кобуру, завертел головой в поисках того, что стало причиной этого безумного вопля. Следом, пыхтя как паровоз, появился Васенька, застегивающий на бегу штаны. Не увидев в округе ни одного упыря, а судя по интенсивности звука, только он мог исторгнуть из Феклиного горла подобный вопль, оба мужчины с возмущением уставились на без сил опустившуюся на землю девушку. - Совсем охренела? – Васенька обвиняющее покрутил пальцем у виска. – Я с тобой энурезником стану, это ж надо так глотку драть! Чего орала-то? - А это Фекла могилку интересную нашла. – Раздался снизу задумчивый голос Фалька, по-тихому присоединившемуся к честной компании. - Здесь этих могилок – хоть жопой жуй! – Эмоционально высказался Василий, обводя вокруг рукой. - Нда, похоже, поголовное тупоумие – отличительная особенность ваших мест. – Раздраженно бросил крыс. – Ты имя-то прочитай, если читать умеешь! - Однако! – присвистнул Васенька и слегка подвинулся, чтобы дать возможность Сорокину обозреть серую, потрескавшуюся от времени плиту. Тот долго жевал губами, глядя на две короткие строчки, и, наконец, выдавил из себя. - Полный алес звездец. Если мне память не изменяет, этот господин, холодный как судак, должен был сейчас лежать в прозекторской и ждать вскрытия. Какого ж черта он здесь делает? - Наверное, жена похоронила. – Высказала гениальное предположение Фекла. Ее спутники несколько минут помолчали, проникнувшись глубиной этой мысли. - Он ведь тоже Странником был, да? – Обратился, наконец, Василий к Фальку, задумчиво сидевшему на надгробии. - Был. – Неохотно ответил крыс. - Это его ты с чемоданчиком у своего Наставника видел? - Его. - И что ты теперь скажешь? - А что я должен говорить? – Раздраженно бросил Фальк. – Я точно также как и вы, ничего не понимаю. - Да ну-у… - нехорошо прищурился Васенька. – Неужели? А мне почему-то кажется, что ты многое нам недоговариваешь. Фекла! Чего молчишь? Ну-ка быстренько включи свой третий глаз, или что у тебя там еще есть, и скажи нам, что этот хмырь скрывает! Фекла безразлично передернула плечами. - Он для меня – закрытая книга. - Пра-авильно. – Ехидно улыбнулся Фальк. – Странник может читать мысли Странника только в одном случае, но не беспокойся, нам с тобой он не грозит. Ладно, слушайте сюда. То, что труп Коротаева так быстро исчез из вашего мира может говорить о двух вещах. Первое – это неземная любовь к нему со стороны дражайшей супруги, потерявшей покой от мысли, что труп любимого завис где-то на задворках мира, и во что бы то ни стало решившей похоронить его поближе, дабы иметь возможность лить безутешные слезы на его могиле. - Но, но! Ты выражения-то выбирай, все ж таки – это мой мир и мои задворки! – Встрял Василий, но Фальк, проигнорировав его, продолжил. - Может также статься, что кто-то, ставший причиной безвременной кончины нашего коллеги, поторопился замести следы. Выкрал труп, прочел над ним Ритуал и похоронил, от греха подальше. - Что за Ритуал? – неожиданно заинтересовалась Фекла. - Каноны, по которым должны хоронить умершего Странника. Их даже лиходеи чтут. - И что за каноны? - А тебе зачем? Тоже на погост собралась? - Типун тебе на язык! – Охнула Фекла, мгновенно потеряв интерес к чужим обрядам. - Короче, могилка эта сама по себе очень интересна, но для понимания всей картины ничего нам не дает. – Подытожил Фальк. – Нам еще многое предстоит выяснить. Но мы вряд ли сможем это сделать, если и дальше продолжим чесать тут языки. Впрочем, - крыс махнул лысым хвостом. – Если кто желает тут остаться, я не возражаю. Могу даже, так сказать, поспособствовать… Желающих остаться не нашлось. Через десяток минут все всадники снова с грехом пополам угнездились в седлах с отвращением взиравших на них лошадей, и кавалькада тронулась в путь. Спустя несколько сотен метров Фальк отчаянно зевнул, показав огромные желтые нижние резцы, и юркнул за пазуху к Фекле, напоследок буркнув. - Ехать прямо и никуда не сворачивать. Пара часов – и слева покажется река, там повернете направо, проедете еще часочек и разбудите меня. Понятно? - А ты с нами пройтись не хочешь? – язвительно поинтересовалась Фекла, которую перспектива крысы за пазухой совершенно не радовала. – По рытвинам, так сказать, по кочкам?.. - Спасибо, кочки у меня и тут есть. – Отпарировал Фальк и скрылся за воротом, напоследок мазнув девушку по лицу хвостом. Обещанная река показалась довольно скоро. Неширокая, поросшая камышом излучина с мирно квакающими лягушками, напомнила Фекле фильм о Буратино, виденный в детстве. Не хватало только неспешно дрейфующей по водной глади черепахи Тортиллы, готовой поддержать добрым советом и напутствием, ну или по крайней мере спеть песенку про «триста лет тому назад». Тяжело вздохнув – тоска по недавно покинутому дому неожиданно сдавила сердце – Фекла обратилась к своим спутникам. - Ну и где здесь сворачивать? Действительно, по правую руку тянулось бесконечное унылое поле, заросшее густой, слегка пожелтевшей травой, среди которой неожиданно яркими пятнами выделялись крупные, бархатистые цветы глубокого, темно-фиолетового оттенка. Исходивший от них резкий аромат уже не раз заставлял морщиться Сорокина, до странности напоминая запах туалетной воды, исходящей от выкинутого им из родного гнезда джигита. - Он сказал направо. – Василий озадаченно окинул взглядом поле и темневший за ним лес, и пожал плечами. – Может, разбудим и спросим? - Ну уж нет! – Неожиданно для себя качнула головой девушка. – Опять ерничать начнет, ну его в пень! Сказал ехать направо, значит, поедем направо. И она, потянувшись, перехватила поводья у Васеньки и смелым движением направила лошадь в море колыхавшейся под промозглым ветром густой травы. Уже через пять минут она горько пожалела о своем решении. Мокрая трава, доходила до самых стремян, моментально промочив ноги насквозь. Лошади шли медленно – не видя под собой земли, они опасались попасть копытом в некстати подвернувшуюся яму или кротовину, и со стороны казалось, что они неспешно плывут, среди мерно колышущихся травяных волн. В добавок ко всему, снова начался дождь. Фекла приникла к спине сидящего перед ней Василия, но согреться это не помогло, лишь стало еще холоднее от прикосновений к лицу его промокшей насквозь рубашки. Сумерки подкатили незаметно. Серый день, и без того не радовавший глаз излишками света, внезапно потемнел, словно кто-то резко задул свечу, до сего момента неярко, но исправно освещавшую окрестности. Подняв голову, Фекла увидела, что маячивший на горизонте лес, значительно придвинулся, оказавшись от них в каких-нибудь пятидесяти метрах. Лошади въехали в мелкий и тощий осинник и остановились. - Просыпайся! – она потыкала в бок уютно устроившегося у нее на груди Фалька. Тот сладко зевнул, потянулся, высунул на улицу усатую морду, а через секунду уже сидел на плече у девушки, с ужасом оглядываясь по сторонам. - Богиня милосердная! Где мы? - Тебе виднее! – Сорокин со стоном сполз с коня, сразу принявшегося щипать мокрую траву у себя под ногами. – Мы ехали как ты и говорил – у реки повернули направо. Никаких претензий. Фальк некоторое время помолчал, а потом спросил: - А река широкая была? - Ну-у. – Замялся Сорокин. – Да не то, чтобы очень. Метров десять, наверное, будет. - Метров десять… - эхом повторил Фальк и на мгновенье прикрыл глаза. Когда он их снова открыл, в них плясал злорадный огонь, заставивший Феклу неуютно поежиться. - Я вас поздравляю, господа. Вы ухитрились перепутать реку с заболоченным ручьем и теперь наши шансы доехать до места, по крайней мере, в том же составе, что и сейчас, практически равны нулю. - Это почему же? – Поинтересовался внезапно охрипшим голосом Василий. Деревья впереди скрипели и раскачивались, темными кронами закрывая остатки и без того небогатого освещения. - Вы знаете, как называется этот лес? – вопросом на вопрос ответил Фальк, и, не дождавшись ответа, сказал. - Запогостье. - Почему? - Потому что те, кто из него возвращаются, отправляются прямиком в одно место – на погост. Так, - Фальк быстро перебирая лапками, перескочил с Феклиного плеча на торчащий неподалеку обломок какого-то дерева. – Наберите дров. Побольше. От того, как долго будет гореть ночью костер, зависит наша жизнь. Ты! – Он ткнул мордой в сторону притихшего Василия. – Сломай три длинных крепких ветки и заточи на конце. Разгорится огонь – сунь в костер и обожги. Смотри, чтобы палки оказались крепкими, и, спаси Богиня, не сухими! Ну что вы стоите? Живо! Люди засуетились. Подчиняясь приказам Фалька, на земле постепенно выросла огромная куча хвороста, зашипел, разгораясь, огонь. Васенька ожесточенно строгал орясины, выломанные из растущих вокруг осиновых зарослей. Фальк скакал между людьми, бросая на ходу указания. - Складывай в одну кучу, что ты его раскидала в радиусе десяти метров? Отойдешь от костра – пишите письма мелким почерком! Богиня, кто же так делает? Нож вниз направляй, ты же себе сейчас горло перережешь! Майор! Майор, говорю! Наломай лапника, сложи возле костра. Фекла, зараженная тревогой Фалька, как заведенная складывала в кучу ветки, принесенные Сорокиным. Вокруг быстро темнело. Между стволами деревьев заклубился серый туман, исчезнувший сразу, как только погас последний отблеск дня. На смену ему пришла тьма. Она повисла на ветках, зашелестела под ногами опавшей листвой, завыла, захохотала на разные голоса в глубине леса. Побледнев, путники слушали многоголосый, усиленный эхом, хор. Мерзкий, визгливый хохот взлетал к верхушкам самых высоких сосен, замирал и обрывался на высокой ноте, словно смеявшемуся затыкали рот, а потом начинался снова, разгораясь из тихого, похожего на стон, всхлипа. Это было ни на что не похоже, никогда еще Фекла не слышала подобных звуков, они были настолько чужими, настолько неестественными, как если бы вдруг, слушая отходную молитву, в гробу начал бы хохотать покойник. - Ч-что это? – клацая зубами, спросила она Фалька, когда очередной взрыв адского смеха сменился мгновением тишины. - Хохотуны. – Коротко ответил он. - А?.. - Тебе лучше не знать. Если повезет, на огонь они не полезут. - А почему мы не могли вернуться обратно в поле? - Потому что тогда они постарались бы нас догнать. А обороняться в чистом поле, когда вокруг высокая трава – верная смерть. Возьми у своего уголовника дубину. Если что – бей не раздумывая, старайся попасть в шею, это у них слабое место. Фекла инстинктивным движение придвинулась поближе к костру и прижала к себе Фалька. Его тепло немного успокаивало, он единственный из них знал, чего ожидать и исходившая от него горькая ирония заставляла слегка отступить собственный страх. Против ее ожидания, Фальк не вырвался, а спокойно сносил нервное поглаживание дрожащих Феклиных рук. Прошел час…два…три… Они уже успели немного притерпеться к звукам мерзкого, то удаляющегося, то нарастающего хохота, как вдруг тьма вокруг них вспыхнула десятком блестящих глаз. Жавшиеся у костра люди в мгновение ока оказались на ногах, судорожно сжимая в руке остро заточенные дубины. Фальк вздыбил шерсть, вырвался из Феклиных рук, упал на землю и исчез из виду. «Ему-то хорошо», - успела подумать та. – «Такого маленького в темноте и не заметят». И в этот момент в освещенный костром круг прыгнула первая тварь. Короткие кожистые крылья, увенчанные загнутым, острым как бритва когтем, угрожающе захлопали в воздухе, поднимая с устилавшего землю ковра хвои маленький вихрь. Почти человеческая голова на тщедушном тельце карлика оскалилась в зубастой улыбке, и опушку огласил мерзкий хохот. Ну здравствуй, тварь… Ну здравствуй, поздний ужин… Хохотун, наклонив голову, выбросил вперед когтистую лапу. Завизжавший Сорокин, с неожиданной для человека его комплекции скоростью, отпрыгнул назад, отмахнувшись дубиной. Та треснула тварь точнехонько между глаз, на секунду съехавших к подобию носа, но потом она тряхнула головой и злобно зашипела – ужин не собирался добровольно ложиться на тарелку. Ну что ж, так даже интереснее. Один за одним из-за деревьев появлялись исковерканные тени. Совершенно ошалевшей от ужаса Фекле казалось, что она попала в третьесортный фильм ужасов, где по ночам по городу разгуливают плохо загримированные покойники и рвут на части мирных граждан. Щелкнувшие в сантиметре от ее ноги челюсти быстро развеяли это опасное заблуждение. Извернувшись, она попыталась дотянуться импровизированным копьем до шеи твари, но слегка промахнулась и попала в глаз. Хохот оборвался, не достигнув кульминации. - Ах ты падла плюшевая! – раздался неожиданно рядом дикий вопль. Выхватив из костра горящую ветку и размахивая ею как ветряная мельница, Васенька заметался по опушке, тыча факелом в морды оскалившихся хохотунов. Зашипела бледная, перепончатая кожа. Уворачиваясь от огня, как черт от ладана, твари начали слаженно отступать под прикрытие веток. И вдруг одна из них резко развернулась, и в два прыжка обогнув Василия, оказалась прямо перед Феклой. Замерев, не в силах сдвинуться с места, та уставилась в горящие, фасетчатые глаза, и заметила, как рот существа растягивается в длинной, довольной ухмылке. Дубина в руках налилась свинцовой тяжестью, и Фекла просто стояла и смотрела на то, как ней приближается смерть. Внезапно чей-то сильный рывок отбросил ее в сторону. Упав на землю, она смотрела расширившимися глазами как какой-то, неизвестно откуда взявшийся длинноволосый человек, с легкостью подхватив выпавшую у нее из руки дубину, уверенно перехватил ее поближе к основанию и отточенным единым движением выбросил вперед. Из горла твари, пронзенного острым оконечником, вырвался булькающий хрип. Она сделала несколько судорожных рывков и безжизненно повисла, распространяя вокруг отвратительных смрад. Незнакомец брезгливо стряхнул ее и повернулся к Фекле. - Идиотка!!! – Прошипел знакомый голос. – Что ты застыла? Может, просто пойдешь в лес и покричишь им оттуда, что ужин готов? Кинув ей под ноги дубину, он выхватил из костра еще одну горящую ветку и присоединился к Василию и Сорокину, державшим круговую оборону в нескольких метрах от костра. Твари вяло огрызались, держась ближе к кустам, но напасть не решались. Фальк пинком ноги отправил к ним тушу убитого им сородича. Послышалось недовольное ворчание, сменившееся взрывом хохота и звуком разгрызаемых костей. Через мгновение поляна была пуста. Убедившись, что нападать на них больше никто не собирается, Фальк быстрым шагом пересек разделявшее их с Феклой расстояние и согнулся перед ней в глубоком поклоне. - Спасибо тебе, Странница. По твоей милости, у меня теперь на несколько дней жизни меньше. Он отвернулся и, обхватив руками плечи присел к костру, жестом руки остановив пытавшихся заговорить с ним Васю и лейтенанта. Языки пламени скупо освещали молодое, бледное, смертельно усталое лицо. Фекла виновато притулилась неподалеку. Когда солнце робкими лучами осветила лесную опушку, все четверо крепко спали. Фальк, свернувшись в клубочек, в поисках тепла устроился под боком у девушки. Успевший вернуться в прежний облик крыс, тяжело дышал во сне. Из-под тонкого гостиничного покрывала жалко выглядывал розовый нос.
MayaMi: Легкий хруст сломавшейся от ветра ветки разбудил Сорокина; он огляделся по сторонам, и заметил, что Васенька тоже приоткрыл глаза. Фекла спала, уронив голову на его плечо. И у Сорокина, и у Васи,ломало все тело, словно оба целый день то ли разгружали вагоны, то ли работали на пилораме. Головы были мутные, словно с перепоя. Васенька не смог даже сразу вспомнить, как зовут лейтенанта, а тот чесал репу, пытаясь вспомнить, с чего все началось. Вспоминалось с трудом. Такое состояние собственного мозга расстроило обоих до предела, и всю свою накопленную злость они перекинули на мирно спящих сотоварищей. - Может, это, самое, тьфу, мать твою, - от перенапряжения Сорокин потерялся в дебрях родного русского языка, и не мог составить даже самого простого предложения из подлежащего и сказуемого, - млять, да что ж такое… - Скрутить, может, - предложил Васенька мрачно, и бросил косой взгляд в сторону спящего тяжелым сном Фалька, - башку этому, слышь, начальник? Сорокин поперхнулся слюной на полуслове. За годы службы в милиции чего он только не видел и не слышал, но, чтоб ему, работнику МВД, предлагали пойти на преступление, да еще вступив в преступный сговор, такого еще отроду не было. Профессиональная гордость взыграла в лейтенанте, и он, схватив обугленное полено, решительным жестом швырнул в сторону. С глухим стуком деревяшка приземлилась за корявым кустом, на котором въедливый глаз лейтенанта уже давно уловил алые бусинки ягод. - Да епрст, - только и смог он выдавить из себя, - как это…это ж организация преступления, статья, да и вообще… - Слышишь, - усмехнулся Васенька, - ты, небось, в детстве в деревне у бабушки таких преступлений совершал по десять раз на дню. Надо ж, какая, блин, цаца…ну, не убить, но за хвост к дереву подвесить, и пусть говорит, как на духу, почему мы оказались в таком, как говорится, цейтноте. Я не против, - выпятив вперед грудь, заявил он, - помочь девушке, но, как говорится, жить я хочу, и не намерен подыхать в этом вонючем пролеске. - Вы что, оба, с ума сошли? Фекла вскочила на ноги, перепугав до смерти обоих. Лейтенант схватился за сердце, а Васенька почему-то за место ниже живота. Вид у девушки был полубезумный. Бледное лицо перемазано сажей, в волосах запуталась прелая листва, каблуки сломаны напрочь, белая блузка разорвана в клочья, а юбка моталась где-то в районе груди. - Тише, тише, тише, - опомнился Васенька, - ты что, мать, с кругу сошла, мы тут сидим, у нас вообще мужской разговор…бабы в сторону. - Убить человека? – прошипела Фекла, - да я вам не дам, вы что, больные? Васенька покачал головой. Он был явно убежден в том, что боевая подруга спятила с ума. Также примерно думал и Сорокин, но пока ничего не мог сказать толком, кроме десятка слов, и то матерных. Выпучив глаза, как бешеный индюк, Васенька грозно произнес: - Ты что, гоблину этому поверила что ли? Да это псих какой-то переодетый. Артист чокнутый. - Сам ты гоблин и артист, - почему-то оскорбилась Фекла, - ты видела, какой он красивый? У него фигура, как у…у…у…, - она замялась, покраснев, - как у….артиста Страхова, и волосы…и вообще, он похож на греческого бога. Красив, как Адонис… - Пипец, - только и выдавил из себя Сорокин, - а ты, это самое…Афродита, что ли, у нас? Васенька посмотрел на него с явным уважением. Энциклопедические познания лейтенанта сразили его еще больше, чем причудливый образ его старинной знакомой: «Афродита» выглядела так, словно ее головой вниз бросили в шахту, а потом заставили год вкалывать на рудниках. - Вы что, не видели? – изумилась Фекла, - он же тут, был, с нами. Молодой парень… Мужчины сочувственно переглянулись. У них не было ни малейшего сомнения, что все эти перипетии крайне негативно отразились на нежной женской психике. Васенька встал, взял ее под локоть, усадил на пень, и ласково произнес: - Да успокойся, не очкуй. Тут пол-леса таких парней было, жуть, какие страшные. В этот момент до затуманенного разума Феклы дошло, в чем дело: никто, кроме нее, не видел этого странного преображения. И тут ей стало еще страшнее, потому что резко возросла вероятность правоты Васеньки и лейтенанта в том, что она слегка подвинулась в уме. Галлюцинации? Она много перенесла, всего за два дня, толком не ела и не спала. На всякий случай она решила пока не настаивать на своем, и сделала шаг в сторону кустов, куда побрел лейтенант с целью полакомиться парой-тройкой ягод. Васенька остался на месте, пытаясь собрать воедино остатки собственного разума. Такого поворота событий он представить себе не мог. Между тем проснулся и Фальк. В свете последних событий Васенька не мог видеть без раздражения его крысиную мордочку и отвернулся в сторону. Фальк неторопливо поднялся, протер бусинки глаз и спросил лениво: - Где все? Ответ последовал сам собой – в виде нестройного пения из куста. Впрочем, пением подобное искусство можно было назвать с большой натяжкой: бас лейтенанта перекрывал разом все шумы леса, а Фекла, щеки которой вдруг порозовели, пыталась подвывать ему, как могла. Фальк поморщился: очевидно, в роддомах, где родились эти двое, в дни их рождения прогуливалось по огромному медведю и, вероятно, косолапые не то что наступили им на уши, а сплясали на них польку – бабочку. Сам Фальк помнил уроки игры на органе, которые в свое время навязывал ему отец, хоровое пение в школе, а поэтому подобные экзерсисы вызвали у него тошноту. Захотелось домой, послушать орган, в приличный хор, а не это орево, да и вообще и вдруг ему, как никогда, захотелось вернуться в свою обычную жизнь. Он уже почти смирился с тем, что умрет крысой, но тут судьба подкинула ему шанс в виде этой милой девочки. Судьба же, судя по всему, вознамерилась этот шанс и забрать, так как у Феклы ничего не получалось. На пути были уже сделаны все ошибки, которые только могли быть сделаны. К могиле они опоздали. К реке не попали, к тому же, защищая ее, он совершил убийство. За это Наставник карал нещадно. Неважно, кем был убитый, святым или последней тварью, жизнь Проводника сокращалась за это на несколько лет. В случае с коротенькой крысиной жизнью, счет пошел на дни. - Эй, - крикнул он, - давайте решать, что дальше делать. Ситуация становилась патовой. На шерстке он обнаружил три седых волоска. Если дальше все пойдет такими же темпами, то скоро он уже не сможет помочь никому вообще, так как, по крысиным меркам, будет глубоким стариком, а со старика какой спрос? Крысу был известен, впрочем, один способ, как продлить свою жизнь, но о том, чтобы к нему прибегнуть, не могло быть и речи. Любой из его рода скорее бы сгнил в яме, чем пошел бы на убийство… Наставник издал закон, по которому убийство каралось нещадно и безжалостно, зачастую, без суда и следствия. Это привело к тому, что уже сто лет в Мире никто никого не трогал. Жители могли, вне комендантского часа, спокойно ходить по любым подворотням и закоулкам, не опасаясь никаких бандитов. Но было одно НО: данный закон не распространялся на иностранцев – не странников. Для расследования таких случаев существовала милиция, но чисто номинально: те, кто попадал в Мир извне, в своих мирах словно переставали существовать. Словно их никогда не было. То есть, сейчас, например, никто не ищет ни Сорокина, ни Васю. Их просто нет, как будто никогда и не было. Местной милиции остается только составить протокол, и отправить тело в Реку Времени. Но капля крови любого из низ могла бы стать Живой Водой для умирающего в образе зверя Странника. Крыс не мог позволить себе таких мыслей. В его роду были рыцари, из тех, кто без страха и упрека, и подло воткнуть нож в бок никому он не мог, даже во имя спасения собственной жизни. - Валяй, - лениво произнес Васенька и поморщился: пение становилось невыносимым. Более того, Сорокин пустился в пляс и сейчас на «бис» исполнял «Яблочко», причем с таким удовольствием, словно только этим всегда и занимался. Фекла, уткнув руки в бока, тоже изображала из себя морячку. - Что это с ними? – спросил Фальк настороженно, - массовый психоз, что ли? - Не знаю, орут, как обкумаренные, - вздохнул Василий, - пойти, что ли, тоже ягод поесть, пить охота, сил нет. На мордочке Крыса застыл глубочайший ужас. Только воспитание позволило ему сдержаться и не выдать тираду из нецензурных выражений. Он резко подпрыгнул, с земли, что, в общем, не свойственно ни одному грызуну, и ударился всеми четырьмя лапами в физиономию Васеньки, дефилирующего к кусту. От неожиданности тот рухнул и ударился о земную твердь всей спиной и головой. - Ты, псих, - придя в себя, заорал он, - конченый. Предупреждать надо. - Дурман – ягода, - сказал Крыс спокойно, - что-то вроде вашей белены, только раз в пять сильнее торкает, чем ваш кокаин. Наши двое теперь три дня будут невменяемые...если не больше. Васенька сконфуженно потер ушибленный затылок и потряс головой. Фальк пытался делать вид, что спокоен, но давалось ему это с трудом. Хуже всего, что объелась ягод Фекла. Она итак – то плохо рубит фишку, а после наркоягод вряд ли даже вспомнит, как тут оказалась. Теперь стало ясно, почему их всех сморил сон: листва куста за двадцать метров распространяет свой одурманивающий аромат. - Торчать не придется, - буркнул Васенька, - того и гляди, сожрут заживо. Надо тут убежище сделать, что ли, какое, или укрытие соорудить. Фальк понимал, что укрытия тут не помогут. От местных упырей не спасал еще ни один забор и ни одна стальная дверь. В радиусе двадцати километров не осталось ни одной деревни и даже самой захудалой лачуги. Больше того, Наставник повелел обнести территорию высоченным частоколом и наставить охрану по всему радиусу. Какими огородами эти чудаки умудрились попасть в самое капище идолово, было, действительно, ведомо одному только Нечистому. Как отсюда выбираться, ведомо было тоже кому угодно, только не нормальному созданию. Через пару часов эти двое напляшутся и рухнут в наркотическом сне, поспят, потом начнется ломка. В таком виде все четверо – подарок для местных обитателей, потому как вдвоем с Васенькой ему, Фальку, не удастся никого осилить. Пока Васенька с Феклой, он силен и в какой-то мере неуязвим ТОЛЬКО в тандеме с лейтенантом. Правило парных сопровождающих странника с давних времен никто не отменил. Так что, пока лейтенант будет валяться в отключке, любой гад может сделать с ними все, что угодно. - Слышишь, - прервал невеселые мысли Крыса Василий, - а лошади-то наши где? Бестолковые люди все же. Крыс подумал о том, что до сих пор из них ни один не отметил странное обстоятельство с памятником, а ведь Сорокин, к примеру, сам лично оформлял труп, и прекрасно должен знать, что милейший Олег Иванович отбыл в мир иной 29 мая, а не 25, как стояло на памятнике. Об этой смерти весь город говорил. Никто не знал подробностей, а поэтому земля пухла от слухов, как снежный ком. Вдову с тех пор тоже никто не видел. То, что она похоронила мужа на старом кладбище черт знает где от города, казалось фактом странным. На этом погосте уже лет 60 никого не хоронили. - Вась, - сказал Фальк, меняясь в лице, - я посижу с Сорокиным. Бери Феклу и дуйте обратно на кладбище. Что-то мы там проглядели.
В. Редная: - На какое кладбище? Ты совсем того? – Возмутился Василий. – Что мы там могли проглядеть-то? Парочку свежих мертвяков? И я еще раз спрашиваю, лошади наши где? Фальк устало вздохнул. - А ты не понимаешь? Лошади наши давно уже в желудках Хохотунов перевариваются. Если б я коновязь не развязал, хрен бы они от нас отстали. А так они получили свою часть ужина. - Ой, ёёё! – Схватился за голову Вася. Несмотря на представляющую из себя один сплошной синяк филейную часть, лошадок было жалко. Представив себя на их месте, он вздрогнул, и вдруг неожиданно вскинул голову. - Как это ты развязал? Перегрыз, ты хотел сказать? - Развязал. – Мрачно повторил Фальк. - Так Фекла, выходит, сегодня не бредила, говоря, что видела, как ты стал человеком? Во дела-а! Развивать эту тему Фальку не хотелось. Она влекла за собой гораздо более печальные раздумья, а сейчас необходимо было собраться и срочно решать, что делать. Первоначальное решение отправить Василий на кладбище в компании с Феклой уже не казалось таким уж верным. Нет, разделяться им нельзя. По крайней мере, надолго. Надо выбираться отсюда всем вместе, и чем скорее, тем лучше. Его размышления внезапно были прерваны самым грубым образом – крыса взметнуло вверх, и он позорно заболтался на собственном хвосте, раскачиваясь из стороны в сторону как маятник. - Терпеть не могу крыс. – Сообщила ему едва стоявшая на ногах Фекла, двумя пальцами держа его за пятую конечность. – А вот человек ты ничего, симпатии-ичненький! Интересно, если с тебя шкуру содрать, ты станешь снова человеком? - Вряд ли. – Пробурчал Фальк, отчаянно стараясь извернуться и принять более достойную позу. - А – ик! – кем тогда ты станешь? - Трупом!!! Отпусти меня, девка! - Фекла, ты того… действительно, пусти его! – пробормотал Василий, совершенно забыв, что несколько минут назад предлагал Сорокину сделать то же самое. Но мужская солидарность неожиданно взяла верх над злостью. - А не хочу! – кокетливо отозвалась Фекла, ловко уворачиваясь от пытавшегося схватить ее за руки Василия. – Ва-ась, ты чего меня лапаешь? Я тебе нравлюсь, да? Девушка попыталась кокетливо расправить на груди остатки блузки. Этого было достаточно, чтобы Фальк, найдя, наконец, точку опоры, извернулся и, вырвавшись из ее рук, упал в траву. - Ку-уда? – Икнула Фекла, опускаясь на колени. Подумала немного, села, потерла глаза и, зевнув, свернулась калачиком на земле, использовав вместо подушки Васин ботинок. Из кустов донесся богатырский храп – сморило и Сорокина. - Полный пипец. – Прокомментировал ситуацию Васенька. Фальк мог бы охарактеризовать ее и похлеще, но каким-то чудом сумел сдержаться. «Думай, Странник, думай!» - подгонял он себя. – «От твоих решений сейчас зависит и жизнь этих людей. Один грех ты уже на душу взял, даже два греха, учитывая то, сколького ты им не рассказал, так попытайся хотя бы сейчас принять верное решение!». Итак, кладбище. Там могли быть многие ответы, касающиеся роли Коротаева во всем этом деле. Очевидно, что он заготавливал себе отход и собирался свалить из этого мира ко всем чертям – не стала бы иначе его жена инсценировать его смерть четырьмя днями раньше того, как дорогой Олежка действительно склеил ласты. Можно, конечно, вскрыть могилу и убедиться в подмене, вот только что это даст? Все и так очевидно. Вдова из города скрылась, таким образом подтвердив свою причастность к афере мужа. Может, даже кейс у нее… Но опять же, что это сейчас даст? Первоочередной задачей для Фалька сейчас было добраться до того, кто сможет продлить ему жизнь, потому что и так будучи крысой он на многое не способен, а уж будучи крысой дохлой, так и вовсе никаких шансов ни на что он не имел. А значит, надо двигаться вперед, к реке. Может статься, что не ушел еще последний паром, что перевезут местные аборигены их на другую сторону, а оттуда до нужного ему места рукой подать. Вот только как двигаться с этими наркошами? - Слышь, животное! – Прервал его мысли голос Василия. – Я жрать хочу, сил нет никаких! Здесь хоть что-нибудь съедобное есть? - Есть. Ты. Останемся здесь еще немного и станем отличной закуской. А может, и отдельным блюдом, это как повезет. Так, Василий, - Фальк, наконец, принял решение, и сразу стало легче, желание действовать прочистило мозги. – Придется тебе сделать волокушу. Наломай веток, свяжи их между собой и грузи на них этих товарищей. - А дальше? – подозрительно поинтересовался Вася. - А дальше ты их потащишь на себе тем же путем, каким вы сюда заехали. Повезет, наткнемся на кого-нибудь, кто сможет продать нам по дороге лошадь. Думаю, твой крест как раз окупит ее стоимость. Возмущенный таким поворотом событий Васенька схватился за грудь, но вдруг устало подумал, что в этом чертовом мире нет ничего более глупого, чем цепляться за атрибуты прежней жизни – сохранить бы свою! И если встанет выбор, изображать из себя ломовую лошадь или купить настоящую, то и думать тут не надо, все очевидно. Тяжело вздохнув, он потянулся к висевшей над головой длинной ветке. *** - …….!!!! - Тяжело, я не спорю. Но, к сожалению, не могу помочь. - ….. и ……!!! И тебя туда же! - Посмотри на это с другой стороны – если бы ты тоже наелся этих ягод, то через пару часов тебя бы сожрали. - По крайней мере, не пришлось бы корячиться! - Предлагаешь их бросить? - Да иди ты……. Вместе с ……. и……..!!! А ну слезай с Феклы! Чего ты у нее на пузе расселся? Давай пешочком, жопу порастряси! Какого ….. я еще и тебя тащу? - Лишние двести грамм тебе погоды не сделают. - Слазь, я тебе говорю, а то ща как наподдам! - Да слезаю, слезаю… - ……!!!! Совесть есть вообще? - Что опять не так?! - Какого рожна ты теперь на лейтенанта взобрался? - Так ты ж сказал, с Феклы слезть, я и слез! На лейтенанте тебе меня тоже тяжело тащить? - Ну все. – Вася вытер с взопревшего лица крупные капли пота. День обещал быть жарким, да даже если бы и нет, все равно волочить почти двести килограмм совместного Феклы и лейтенанта веса, из которых не меньше ста сорока приходилось на Сорокина, было, мягко говоря, не легко и гарантировало хороший теплообмен. – Ща я тебя удавлю на твоем же мерзком лысом хвосте. - У меня хотя бы хвост лысый, а вот у тебя… - У меня просто лоб высокий! - Ну да, ну да… - И прическа такая! - Да кто ж спорит… - И… - Погоди! – Резко оборвал его Фальк. – Посмотри, что там впереди, не повозка едет? Василий прищурился. - Похоже, вроде… хрен разберет, у меня зрение не стопроцентное. «Мозги у тебя не стопроцентные», - подумал про себя Фальк, но сумел промолчать. Черная точка впереди становилась все больше, окончательно принимая очертания старой, раздолбанной телеги с сидящим на ней понурым человеком в огромной, широкополой шляпе. - Венеды. – Тоскливо подумал Фальк. Вот уж действительно, везет как утопленникам. Повозка поравнялась с нашими путниками через каких-нибудь пять минут. Сидевший на ней человек, увидев остановившегося взмокшего Василия и два тела на грубо скрепленной поясными ремнями волокуше, натянул вожжи и скрипучая колымага, медленно остановилась, стеная каждым колесом. Запряженная в нее лошадь по возрасту могла помнить Васиного дедушку. Прекратив движение, она безразлично уставилась в землю, лишь изредка подергивая облезлым седым хвостом, отгоняя особо назойливых мух. Из-за широких полей шляпы возницы, Василий не мог разглядеть его лица, поэтому, момент, когда тот поднял голову, стал для него полной неожиданностью. Так бы мог выглядеть пещерный человек, случись ему попасть в будущее и облачиться в современную одежду: тяжелые надбровные дуги практически полностью скрывали маленькие глаза, с полностью отсутствующими ресницами; приплюснутый нос доходил до верхней губы, нижняя, полная как у коренного жителя Африки, сливалась в подбородком. Все вместе это производило впечатление редкостного уродства и полного отсутствия интеллекта, что, по мнению Фалька, было недалеко от истины. Венеды жили обособленно, большими семьями, объединенными в племя. Нехитрое хозяйство вели женщины, мужчины же промышляли охотой, часть добычи отдавая племени, а часть – выменивая на орудия производства. Договориться с ними чем-либо было непосильной задачей, ибо как только речь заходила о том, чтобы нужно было оторвать зад от теплого топчана и что-то сделать, венеды впадали в слабоумие, к месту и не к месту поминали дух Великого Предка, запрещающего им заниматься чем-либо, кроме привычных им вещей, и отказывались вести дальнейшие переговоры. Всего это Васенька не мог знать, а Фальк не успел бы рассказать, но уже один вид нехитрого транспортного средства, способного снять с него обязанности ездового мула, заставил Василия набрать полную грудь воздуха и приготовиться к увещеваниям. - Здорово, отец! – Вася постарался вложить в голос максимальное количество имевшейся у него в запасе вежливости. Приветствие вышло хриплым и невнятным, больше похожим на воронье карканье – в последний момент подвело пересохшее горло. - Ммм? - Куда путь держишь? Сам того не замечая, Василий перешел на сказительный лад, только гуслей в руках не хватало. - Че надо? – Разлепил губы старик-неандерталец. - Я это… … дело лытаю…тьфу, пытаю…млять! ну, помощь, короче мне нужна. - Какая? - Да вот до реки надо добраться. Друзья мои местными харчами траванулись слегка, а лошади сгинули. - А чего тебе у реки надо? - Паром! – тихо, по-суфлерски свистнул у Василия над ухом Фальк, покуда не высовывавшийся на свет Божий, и предоставивший Васе самому вести эту содержательную беседу. - Паром нужен. – Повторил за Фальком Василий. - Последний паром ушел пару часов назад. Следующий только через седмицу. - Уговаривай! – прошептало в ухе. - Слышь, дед… мочи нет тащить их! Помоги, не будь гадом! Им бы отлежаться, а дальше мы пойдем сами. - Нет. Мы не вмешиваемся в дела людей. Ответ был коротким и решительным, не оставляющим надежды на дальнейшую дискуссию. Венед перехватил вожжи и слегка хлестнул ими задремавшую лошадь. Васенька начал закипать. Он, как маленький Мук, четыре часа пер на себе своих товарищей и мерзкую крысятину в придачу, а теперь этот хмырь в сомбреро отказывает ему в помощи? Ну уж нет! - А ну стой! – Василий вцепился в колесо телеги, жалобно скрипнувшее в его руках. – Грузи, говорю, моих на телегу! А не то я сейчас на тебя крысу дрессированную натравлю! Слыхал, говорят, крысы могут человеку в горло залезть, дырку до самой жопы прогрызть и оттуда вылезти? Вот мой как раз из таких. Грузи, кому говорю! Фальк за шиворотом у Васеньки корчился в приступе истерического хохота пополам со священным ужасом – никто не позволял себе так разговаривать с венедами, ибо на расправу они были скоры, и кулаками обладали почище кузнечного молота. Но, то ли Васины угрозы подействовали на старика, то ли ему просто лень было спорить, но он со вздохом слез с телеги и подошел к волокуше, с любопытством разглядывая раскинувшихся в экзотических позах Феклу и Сорокина. - Странница? – ткнул он пальцем в девушку. Василий кивнул. Старец крякнул, поднял свою огромную шляпу и вытер пот с абсолютно лысой, шишковатой головы. - Это ее Проводника ты мне, хм, в жопу запихнуть собирался? Василий неожиданно смутился, а Фальк, решив, что настал его выход на сцену, ужом вывернулся на Васино плечо и молча кивнул старику. Тот молча оглядел его от кончиков ушей до хвоста, чему-то кивнул и махнул рукой. - Грузи. До стойбища доехали быстро. Василий блаженно растянулся на жестком, устланном редкими пучками соломы, дне повозки, чувствуя, как в его теле ноет каждый мускул. «Гонять буду как Сидорову козу! – расслабленно подумал он о Сорокине. – Пока не похудеет. А то взяли моду брюхо растить. Таскай вас потом, троглодитов!». Когда впереди показались прятавшиеся между деревьев грубо сколоченные дома и носа достиг дымный запах костра и готовящейся на нем пищи, Вася почувствовал неожиданный прилив сил. Жрать хотелось так, что, казалось, он один готов был смолотить целого слона, и надежда на скорое утоление голода открыла в нем второе дыхание. Фальк, между тем, старался лишний раз не мелькать. Между венедами и Странниками не было открытой вражды, но и те, и другие не особо любили друг друга. Одни – за грубость и нежелание чему-нибудь учиться, другие – за спесь и постоянные попытки что-то изменить в укладе чужого монастыря. Тем временем, повозка остановилась, и ее окружили соплеменники, с любопытством разглядывающие полуобнаженную Феклу и мощно храпящего лейтенанта. - Ты кого привез, Карым? – из толпы выступил высокий мужик с огромной челюстью и кустистыми бровями, полностью скрывающими глаза. По его тону можно было судить о том, что он здесь главный. - Странницу и ее людей. Им нужна помощь. – Спокойно ответил старик. - А зачем ты их привез, Карым? У нас разве много еды? Разве Странники хоть когда-нибудь предлагали нам просяное зернышко, когда наши дети умирали от голоду? Разве мы когда-нибудь видели от них хоть какую-то помощь, кроме глупых речей о том, что мы тупые дикари и не желаем приобщаться к их цивилизации? Нет! Они предпочли забыть про нас, как забывает корова о присохшем к ее хвосту дерьме, в надежде, что оно само отвалиться. Они даже перестали привозить нам лекарства, и половина нашего племени не пережило это зиму! А теперь ты привез сюда Странницу и говоришь, что ей нужна помощь? - Она девочка совсем еще… - раздался из толпы женский голос. Вождь сверкнул на нее глазами, но, тем не менее, неохотно отступил в сторону, давая повозке проехать. Женщина, произнесшая эти слова, подошла к повозке и тихо погладила Феклу по волосам. К щекам Фалька прилила кровь. Он никогда не обременял себя проблемами этого странного, мешавшего всем как бельмо на глазу, племени. Ему казалось, что подобные дикари не заслуживают того, чтобы находиться рядом с цивилизованными людьми. Те, кто ездил с ними на переговоры, потом с усмешкой рассказывали, что вонь этого племени не смывается даже после ванны с благовониями. Но смерть от голода? Лекарства? Про это он не знал. Или не хотел знать? – прошептал внутренний гаденький голос. – Ты многое не хотел знать и замечать, Странник. И теперь расплачиваешься за это. Еще тогда, в гостинице, его задели слова Феклы, брошенное ею обвинение в том, что Странники управляют другими людьми. Он не признался себе в этом тогда, приписав высказывание за счет эмоционального шока вздорной, недалекой девчонки, сейчас же ее слова снова всплыли в его памяти – «У нас таких пастухов много за всю историю было». Странники всегда считались кем-то вроде высших существ, само воплощение благородства и доброты, но теперь, похоже для Фалька настало время в этом усомниться. Что стоят их вечерние дискуссии за чашей старого вина, в окружении холеных, сверкающих драгоценностями дам, если на деле они бросили на произвол судьбы целый народ, умирающий от голода и недостатка лекарств? - Ты там живой? – толчок Васиного пальца прервал его мысли, вернув к реальности. Оказывается, они уже находились в тесном, пропахшем дымом и медвежьим жиром доме, на столе теплилась лучина, и стояло несколько блюд с бесхитростной пищей. Пригласившая их к себе женщина, видимо, дочь старика, жестом пригласила к столу. Василий набросился на пищу как изголодавшийся матрос, проведший в океане несколько недель. Не утруждая себя заморочками по поводу отсутствия столовых приборов, он с жадностью набил полный рот едой, в которой Фальк по запаху опознал печеную репу, и застонал от удовольствия. У самого же Фалька слова вождя напрочь отбили аппетит. Видимо, догадавшись, в чем дело, женщина тихо поднесла к нему небольшое блюдечко с едой и произнесла: - Ешьте, господин Проводник. Мы не обеднеем. Кушайте. Через силу Фальк заставил себя съесть немного еды и, дождавшись, когда сыто рыгнув, Васенька отвалится от стола, взлетел ему на плечо и прошептал. - У венедов есть плоты. Они могут перевезти нас на тот берег реки. Попроси! - Принимать такие решения не в моей власти, - услышав просьбу Василия, покачала головой хозяйка. – Это должен решить вождь после совета с духом Великого Предка. Я передам ему вашу просьбу. В ожидании устроились на улице, наблюдая за тем, как вокруг дома вертятся местные ребятишки, проявлявшие к гостям повышенный интерес. Фекла и Сорокин по прежнему мирно спали, чему Фальк, откровенно говоря, был рад – их положение было достаточно шатким, чтобы в него вмешались сейчас полоумный лейтенант и глупая девчонка. Наконец, к ним подошел один из членов племени. - Вождь услышал твои слова. – Размеренно объявил он насупившемуся Васеньке. - Вечером он будет держать совет с духом Великого Предка. Если будет на то его воля, мы вам поможем. «Бесполезно, - подумал Фальк. – Этот их Великий Предок еще ни разу не помогал чужеземцам». Обряд взывания к Великому Предку был спланирован на поздний вечер. В самой большой избе набилась толпа народу – в первую очередь вождь со своими помощниками, а затем все желающие приобщиться к великой святыне – дух Предка чтился Венедами больше, чем у мусульман пророк Магомет. Как Фальк и предполагал, ритуал вызова напоминал дешевый спиритический сеанс, только вместо застывших в ожидании жениха девиц, на бересту с плавающим в ней кусочком воска, уставилось десятка два насупленных рож. Взывал к Предку сам вождь, сумевший здорово нагнести обстановку, эффектно подвывая и воздевая руки к небу, а затем, полоснув себя ножом по предплечью. Фальк даже испугался, что он себе его отрубит, однако из маленькой ранки выдавилось лишь несколько капелек крови, скупо окрасивших воду в бересте. Результат устроил и вождя, и зрителей. Судя по изменившемуся тону «гадалки», ставшего почтительным и даже заискивающим, можно было заключить, что Великий Предок почтил их своим присутствием и готов отвечать на вопросы. Вождь отложил нож и только открыл рот, чтобы что-то произнести, как неожиданно входная дверь в избу хлопнула так, что стоявших возле нее нескольких венедок чуть не размазало по стенке. На пороге появилась Фекла – чудо, что она вообще сумела вписаться в дверной проем – девушку шатало как при девятибалльном шторме. Юзом пройдясь по комнате, она озадаченно уставилась на пустое место, за столом, на котором стояла береста, пошатнулась, и произнесла: - А т-ты хто такой? – И сгребла воздух за грудки. - Фекла, какого черта? – трагически прошептал Васенька. – Уйди отсюда Христа ради! - Ааа! – обрадовано икнула Фекла, не разжимая рук. – Так это ты тот самый Предок, который всем тут палки в колеса ставит? Ну погоди у меня, хрен плешивый! Она тряхнула призраком как хорошая хозяйка – пыльным ковриком. Остолбеневшие венеды, от такого предкохульства пришли в себя и кинулись на выручку прадеду, но Фекла не глядя отмахнулась, сложив из пальцев какой-то замысловатый жест, и заступников разметало по углам как сухие листья веником. Васенька осел на пол, выпучив глаза. Фальк, понимая, что подобного он больше все равно уже никогда не увидит, продолжал очумело смотреть, лишь подумав про себя – «какая же сила у этой девочки! И она даже об этом не догадывается!». - Ах , ты Децл непокоцаный! – между тем продолжала трясти воздух Фекла. – А ну говори быстро, что поможешь нам, а не то я тебя в «Спокойной ночи, малыши» отправлю, Хрюше в помощники! - Странница, отпусти прадеда! – взмолился вождь. – Ну на кой он тебе сдался? - Не фига-аа, аат-ик!- меня еще ни аа-дин призрак живым не уходил! Да еще такой прот-тивный! Ууу, морда… Фекла скривилась, как будто надкусила лимон и пальчиком стала ковырять пустоту над своей правой рукой. Похоже, что Прадеду предстояло отправиться в Останкино по частям. - Проводник, скажи своей… - вождь проглотил целое предложение, - чтобы отпустила предка! Ощутив укол вины, Фальк опасливо подобрался поближе к Фекле. - Фекла, пусти его! - А вот к-крысы мне ва-аще не указ! - А если он извинится и скажет, что поможет нам, отпустишь? – слабо подал голос Василий. Фекла призадумалась. В избе наступила такая благоговейная тишина, что, казалось, был слышен хрип схваченного за горло привидения. - Ну я не знаю… а он точно извинится? Венеды принялись шепотом умолять Предка не быть «упертым чурбаном» и пообещать «придурошной Страннице» все, что она пожелает. Ко всеобщему облегчению, Предок не стал ломаться, потому что снисходительно покивав в пустоту, Фекла, наконец, разжала руки. От вырвавшегося у всех вздоха облегчения чуть не снесло дверь. - С-сразу бы так, ик! – кивнула Фекла и изящно осела на пол. Василий, подхватив сомлевшую девушку и сунув за пазуху бьющегося в конвульсиях Фалька, опрометью кинулся к двери. На пороге Фекла подняла голову и погрозила пустоте пальчиком. - Смотри у меня, старый хмырь! Я т-тя хорошо запомнила! Дверь захлопнулась. Просыпалась Фекла тяжело. Долго ворочалась с боку на бок, тяжело стонала, лепетала что-то о редакции и вечно занятом Лешке. Василий даже тряпку ей на лоб соорудил. После этого она затихла и, наконец, открыла глаза. Увидев обращенные к ней лица, застонала и спросила, повернувшись к Фальку. - Что это было? Тот объяснил. С удовольствием и в подробностях. С каждым словом Фекла заливалась краской и в конце концов стала похожа на спелый помидор. Когда Фальк дошел до красочного описания последнего напутствия призраку, девушка со стоном рухнула на постель. - Кстати, хотел спросить, – невинно поинтересовался Фальк. – Что такое децл? - Труп. - И всего-то? - Я – труп. О, Господи! Я все испортила! - Ну почему же, - неожиданно улыбнулся Фальк. – Я только что говорил с вождем. Они перевезут нас на другой берег. И он, кстати, упомянул, что нервная встряска должна пойти Предку на пользу, а то совсем в последнее время распоясался, советует леший знает что… Фекла сжала голову в руках и потащилась умываться.
MayaMi: Такого плота никто из путешественников не видел в жизни: квадрат, слегка закошенный на один угол, состоящий из десяти покрытых плесенью бревен, слегка покачивался у пирса. Сам пирс представлял собой каменный выступ, и Васенька, отличавшийся в этой поездке странной трезвостью мышления, затрепетал от ужаса: сойти с этого пирса на скользкие бревна, не размозжив себе о пирс же череп, мог только эквилибрист, и то со страховкой. Уже не говоря про то, что на плот предстояло погрузить Сорокина, который до сих пор не подавал признаков жизни, и даму, которая еле перебирала ногами, и то поддерживаемая двумя мужчинами. - И ради этого, - буркнул Василий, - я тут изображал из себя дипломата…не поеду я на этом, и все. Аборигены молчали, потупившись, как устыдившиеся неизвестно чего бараны. Держать тут гостей было затеей крайне опасной. Нехитрое имущество племени, состоящее из пары сотен плугов, двух десятков чиненых – перечиненных прялок, тридцати повозок и некоторого количества убогого скота, было визитной карточкой для шантажа правительства и странников. Основное богатство здешних широт составляли обширные плантации кустов дурман – ягоды. Ароматные листья, наструганные под видом чая, даже вперемешку с соломой давали такой эффект, что наркоманы со всего мира высаживались сюда на вертолетах, рискуя жизнью. Ягоды в чистом виде, варенье и прочая нехитрая консервация давала такой оборот, что выход венеты имели даже в сопредельные миры. То ли сам черт благословил местных жителей, то ли, действительно, Великий Предок не оставлял своих потомков, но это было единственное племя, члены которого ходили в проклятый лес, как к себе домой, одним им ведомыми тропами. Кусты произрастали по большей части там. Каким манером удавалось им на протяжении столетий договариваться с упырями, было тайной Великого Предка. Впрочем, никто не вел статистику, сколько точно аборигенов пало в неравной схватке с хохотунами, так как паспортов они не имели, а милиция, по понятным причинам, в лес не совалась, чтобы искать обглоданные черепа и кости. Зато те, кто выживали, имели в закромах такое количество денег и золота, что с лихвой могли конкурировать с самыми обеспеченными странниками. Крыс догадывался об этом, как и все странники, но политика Триумвирата была заточена на налаживание отношений с Упырями, любым способом, в том числе, и через венедов, то есть, было предписано отношений с ними не портить. Однако последний раунд переговоров закончился тем, что Великий Предок не подтвердил, и дипломаты неслись отсюда вместе с министрами дальше, чем видели, потому что для упырей ранги не имели никакого значения: в их желудках переваривалась даже арматура. - Не спорь с ними, - прошипел Фальк, - нам надо ноги отсюда уносить. В стороне раздался стон. Пришел в себя Сорокин, встал, сделал несколько шагов по синусоиде и рухнул, как подкошенный, у самой кромки воды. Фальк вспомнил знаменитую задачку про Волка, Козу и Капусту. Только в их случае переехать нужно всем сразу, иначе те, кто останутся на этом берегу, окажутся на столе у упырей и попадут туда с жертвенного костра. - Я плаваю плохо, - заявил Вася решительно, - извините. - Зато хрустишь на зубах хорошо, - буркнул Крыс, - грузи лейтенанта. Чертыхаясь и проклиная дух предка, а также всех его потомков, Васенька влез по пояс в воду, минуя камень, к которому был пришвартован плот, и притянул плот к берегу. На карачках на плот вскарабкался лейтенант, за ним, пошатываясь, на борт вошла Фекла с Фальком на руках, а следом за ней – паромщик. - Харон, - представился он. Лейтенант перекрестился. Тот, в честь кого назвали данного товарища, выглядел, наверное, гламурным весельчаком в сравнении с тем, кто исполнял у венедов обязанность по переправе странников. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Так мог выглядеть тот, кто отсидел лет двадцать, от звонка до звонка, причем за преступления, совершенные с особой жестокостью. Такой контингент лейтенант знал, что называется, как свои пять пальцев, и отличал с первого взгляда. Впрочем, сейчас он менее всего был склонен верить своим ощущениям, по той причине, что после наркотического сна ему казалось, что и пальцев у него на руке не пять, а семь, и что река – это не река, а вообще колодец, в котором его грозился утопить влюбленный в жену джигит. От этих воспоминаний Сорокину стало еще хуже, его немилосердно затошнило, он перегнулся через край плота, едва его не опрокинув, и хотел было умыться, но понял, что вода имеет странный запах и консистенцию, и почему-то явно отдает формалином. Стараясь не думать о том, что он совсем рехнулся, Сорокин улегся, съежившись, и закрыл глаза, чтобы не видеть жуткую рожу проводника. Васеньку вид этого чучела тоже слегка расстроил, но не больше, чем иное обстоятельство, а именно: после того, как все кое-как расселись на квадрате плота, ему не осталось места. Он чувствовал себя ребенком, брошенным родителями – алкоголиками, и злился. Стояние по колено в воде у готовящегося вот-вот отчалить судна напоминало ему кадр не то из «Робинзона Круза, не то зарисовку из фильма «Lost». Ноги мерзли. Становиться героем следующего аналогичного сериала Василий не собирался и набрал в легкие больше воздуха, чтобы выдать гневную тираду, но тут Фекла сказала уверенно: - В камышах стоит еще плот. Тебе нужно сесть в него. Вероятно, после наркоягод у Феклы открылся третий глаз, или активировались, наконец-то, скрытые резервы, обрадовано подумал Фальк. Аборигены молча глядели, как Васенька мужественно полез в камыши, проклиная везучесть: знал бы, что останется крайним в этой истории, наелся бы ягод, как Сорокин. Вообще, он предпочел бы умереть от передозы, чем тягать сейчас, словно усталый бык, из тины и пучков водорослей еще более убогую посудину, чем та, на которой романтично покачивались сотоварищи. Кое-как взгромоздившись на три узенькие доски, он сбросил с плота четырех здоровенных жаб, двух водяных змей и целый килограмм каких-то неведомых улиток, оттолкнулся от берега и поплыл вперед, чувствуя, как постепенно набирает скорость. Его команда не двигалась с места. Размахивая руками, все что-то громко ему кричали, но, так как плот несся со стремительной скоростью, Васенька слышал только обрывки фраз, и, глядя вперед, не понимал, почему эти идиоты не двигаются вперед, а стоят, как пришпиленные. Может, помощь нужна, подумал он, наверное, у них перевес, или, может, завязли в тине, с таким паромщиком только в ванной с кругом от одного борта к другому плавать. Почувствовав себя бравым капитаном, он выпрямил спину, протянулся вперед, и понял, что… Его несет течением, неизвестно куда, и, что еще хуже, он даже не подумал о том, есть ли у данного плота весла. Весел, конечно же, не было. Никаких. Ни сломанных, ни кривых, ни косых. Течение все усиливалось, судно набирало скорость. Деревья на берегу мелькали все чаще и чаще, и вскоре начали сливаться в один зеленый массив. - Мама, - заорал Васенька не своим голосом, - на помощь… Кто мог ему помочь, он сам с трудом мог вообразить, разве что пара-тройка каких-нибудь странных существ, которые окажут ему любезность, проводив его без особенных мучений на тот свет. Эхом откуда-то раздался знакомый, пронизывающий холодом смех. Васенька распластался на плоту, словно раздавленный краб, надеясь на то, что твари, с которыми он хорошо знаком, не умеют плавать, а также на то, что небо над ним смилостивится, и его последнее пристанище не прибьет к берегу, подав его персону к обеденному столу. - Не буду ни пить, ни курить, - обещал он неизвестно кому, - пусть Люся вернется к мужу, х…с ней. Благотворительностью займусь. Маме починю крышу сарая, три года просит. Первой жене выплачу алименты, за все годы, суке…нет…открою карту, на имя Стасика, счет заведу…нет, в суд подам, пусть Стасик со мной живет. Няню найму, репетиторов, в школу запишу. Машину подарю, на 18 лет. Женюсь. На Ленке. Нет, на Катьке…черт…черт, черт…Ма-ма-ня!!!!!! Плот, очевидно, попал в какой-то водоворот, потому что Васенька вдруг почувствовал, как центробежная сила сбрасывает его со скользких досок, и как он летит, растопырив руки, над водной гладью, перпендикулярно касательной к окружности, в полном соответствии с законами физики. Издав вопль, подобно попавшему в беду подбитому лебедю, он рухнул в воду и погрузился в нее с головой. +++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ Как только плот под предводительством мрачного Хирона скрылся за горизонтом, Мир накрыла тень, и члены племени, трусливо озираясь, потрусили по домам. Предстояло закрыть намертво все окна и двери и успеть поужинать до того момента, когда полагается потушить свечи и спуститься в погреба. Так было уже много лет – с тех самых пор, когда Великий Предок принес себя в жертву упырям во имя спасения племени от неминуемой гибели, тем самым обеспечив потомком относительно спокойное существование в этой резервации. Единственное, что следовало делать – не выходить вечерами из помещений. Поэтому жизнь заканчивалась на улицах в тот момент, как только солнце начинало садиться. Ни единой живой души, включая кошек и собак, нельзя было обнаружить на улицах после пяти часов вечера. Такой был Вечный Уговор. И еще – в каждом дворе стояла бочка, доверху наполненная отборным самогоном. Для Упырей, которые давно и прочно были «подсажены» на это прозрачное, как слеза, варево. Вождь спустился в мрачный погреб. Могильная сырость пронизывала до самого нутра. Где-то в углу еле – еле теплилось пламя погнувшейся свечи. Вождь подошел ближе. Огонек взметнулся выше, осветил его лицо, и выхватил из темноты бледный лик женщины в черной вуали. Огромные зеленые глаза выдавали чудовищный испуг. - Один уже в Реке Времени, - сообщил Вождь, - Девчонку мы не можем убрать, ты знаешь об этом. Пока она не выдала нам тайну чемодана, она нам нужна. Завтра же в Реке Времени будут все остальные. Включая Харона, на счету которого уже итак три убийства. С него спишут еще десять лет, и он умрет девяностопятилетним стариком. Девчонку завтра встретят в условленном месте наши люди. Она приведет нас к кейсу. - Из-за этого я вдова, - в голосе дамы появились истерические нотки, - и вынуждена сидеть в этой глуши, в ужасном подвале, при лучине. Господи, ну зачем же Олег это все затеял, разве же мы плохо жили? - Ради тебя, - усмехнулся вождь, - он хотел править миром. Поэтому ты, Ариадна – не просто вдова. Ты – черная вдова. Чтобы тебя легализовать, я объявляю завтра племени, что Великий Предок повелел мне жениться на тебе. Откуда ты взялась – не дело этих убогих, пусть думают, что Предок тебя и послал. Только, прошу, без истерик. - Почему мы не могли разделаться с ними здесь? - Потому, - вождь постучал по лбу пальцем, - что ты здесь. Девка – далеко не дура, ее спутники тоже не лыком шиты. Кроме того, бизнес, Ариадна, ты что, не знаешь, какой у нас оборот дурман – ягоды и дурман – листвы в месяц? - Олежка рассказывал, годовой бюджет приличной страны параллельного мира, - прошелестела Ариадна, - Эстонии, например. Ты прав, нас бы сдали, как стеклотару. Даже через толстенные стены подвала доносился хохот бесчинствующих упырей. Вдова потушила свечу и села на колени к вождю. Запах ее духов смешался с запахом сырости, и это придавало ей особенную чувственность. - Королева моя, - прошептал вождь, - мы еще будем править Миром. -- ..
В. Редная: Первое, что увидел, пришедший в себя Василий, это огромную водяную змею, с нескрываемым любопытством взиравшую на него с торчащей из воды черной коряги. Маленькие глазки плотоядно оглядывали Васю, словно змея никак не могла решиться, с какой части его тела стоит начать ужин. Вырвавшийся из его груди вопль отвращения разочаровал змею до глубины души – она-то надеялась, что имеет дело с утопленником, но, судя по скорости, с которой «утопленник» рванул в сторону, об ужине можно было забыть. Справиться с живым человеком ей было не под силу. Тяжело дыша, Василий упал на мокрый песок, подальше от злополучной коряги, и завертел головой в попытках понять, куда нелегкая занесла его на этот раз. Первый же взгляд, брошенный на противоположный берег, принес несказанное облегчение – упыриный лес остался там, на том берегу. Вокруг же него расстилалась покрытая мелким кустарником равнина, а вдали, тепло мигая, отсвечивали огоньки какой-то деревеньки. - Как же это я выбрался-то? – сам себя спросил Васенька, с душевным содроганием пиная ногой обломок источенного жуками бревна – все что осталось от его плота. Ответом ему было лишь мерное журчание воды и мелькание мелкого мусора, проносившегося мимо берега, влекомого сильным течением. Разозлившись, Василий со всей дури двинул ногой по жалкой деревяшке, едва не стоившей ему жизни. Описав в воздухе широкую дугу, она рухнула в воду, но почему-то вместо того, чтобы быть унесенной течением, неожиданно начала крутиться на одном месте, по спирали погружаясь все глубже и глубже в воду, и, наконец, окончательно скрылась из виду. Побледнев, Вася без сил опустился на мокрый песок. Очевидно, только вмешательство каких-то добрых сил спасло ему сегодня жизнь: попав в водоворот, расколовшийся плот сбросил с себя незадачливого пассажира, ухитрившегося миновать воронку и добраться до берега. Правда, как он это сделал, Василий убей Бог не помнил, но тем не менее он не поленился горячо возблагодарить небо, а еще больше – родную мать, призывы к которой в минуту отчаяния, очевидно были услышаны. На улице, между тем, смеркалось. Над ухом противно запели комары. Предстояло решить, оставаться ли на берегу или же идти к светящимся вдали огням, а оттуда уже искать своих потерянных товарищей. Донесшийся с противоположного берега хохот, заставил Василия подорваться с места как хорошего спринтера – хрен их знает, упырей этих, умеют ли они плавать, но оставаться здесь и выяснять это, он был не намерен. Через несколько минут высокая фигура в промокшей насквозь одежде, зябко поеживаясь и громко матерясь, быстрым шагом двинулась в противоположную от реки сторону. *** Фальк сидел на краешке бревна, задумчиво разглядывая темную воду, мерно плещущуюся о доски плота. Их путешествие, еще не успев толком начаться, уже смело можно было заносить в анналы самых идиотских, когда-либо существовавших в Мире. Все шло не так, буквально все! Причем, как только ему начинало казаться, что все, наконец, выправляется и уж сейчас-то им начнет сопутствовать удача, как судьба, ехидно усмехнувшись, показывала оттопыренный средний палец. Вот и теперь, стоило ему обрадоваться, что они договорились насчет переправы, да и Фекла, наконец, начала проявлять хоть какие-то признаки своего дара, как исчез один из парных сопровождающих Странницы, что автоматически ставило под угрозу жизнь Сорокина, да и им с Феклой не сулило ничего хорошего «Да что ж за непруха такая?!» - уже, наверное, в тысячный раз за сегодняшний день подумал Фальк. Фекла смотрела на то, как крыс сидел на самом краю пропитанного влагой бревна, неотрывно смотря на воду. В голове была полная каша. Последние сутки и так-то по количеству впечатлений превосходили всю ее короткую девятнадцатилетнюю жизнь, а уж после приема наркоягод девушке казалось, что за то время, пока она пребывала в наркотическом сне, кто-то подменил ее сущность, заменив недалекую смешливую простушку новой, хладнокровной, уверенной в своих силах женщиной, чья ответственность за свою миссию, и за доверившихся ей людей, необходимость довести ее до конца, чего бы это ни стоило, превалировало над такими мелкими чувствами как страх или неудобство. Фекла как будто видела себя со стороны и пыталась понять, нравится ли ей эта ее новая ипостась, или же нет. Как далеко она готова зайти, чтобы выполнить то, что ей предначертано? Чем готова пожертвовать ради этого? И, что не менее важно, как ей помочь Фальку? Она старалась не задумываться над тем, что тот, кто спас ее от смерти в лесу, полном хохочущей нежити, на самом деле человек – со всеми, присущими человеку слабостями – гневом, презрением, страхом, надеждой… Перед глазами до сих пор стоял абрис выхваченного пламенем лица – длинные темные волосы слипшимися от пота прядями падают на высокий лоб, а на лице застыло выражение полной безнадежности. Таким ей, наверное, суждено помнить его до конца ее дней – вряд ли еще доведется увидеть в человеческом лице подобное сочетание смирения перед неизбежным и одновременно упрямства, невозможности принять текущее положение вещей, опустить руки и покорно ждать конца. Фекла слегка вздрогнула. Лейтенант расфокусированным взглядом пялился на паромщика, чья физиономия не внушала Фекла никакого доверия. И вдруг, словно по наитию, она прикрыла глаза и попробовала сосредоточиться. Перед мысленным взором сразу же встала развилка из двух дорог, словно давно уже ожидала, когда же девушка соизволит задуматься над ней. Каждый путь был одинаково реален, развилка приближалась быстро и времени для принятия решения оставалось совсем немного. Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, Фекла бесцеремонно сгребла Фалька в ладонь и посадила к себе на плечо. - Вася жив. – Тихо сообщила она слегка опешившему крысу. – Он сумел выплыть, сейчас в безопасности. А вот про нас такого не скажешь. Паромщик собирается нас утопить.
MayaMi: Утро для венедов началось неожиданно: курьер, маленький оборванец лет десяти, обежал избы, в которых жили старейшины кланов, и сказал, что вождь призывает всех собраться на центральной площади для того, чтобы передать новое послание Великого Предка. Если бы кто-то мог наблюдать эту картину со стороны, то взору бы открылось буквально следующее: вереница сгорбленных, плохо одетых людей, послушно склонив голову, семенила в сторону так называемого Центра. Центром в поселении назывался небольшой пятак, равноудаленный от всех улиц, и ничем не был примечателен, кроме того, что, по легенде, именно на этом месте гордый предок принес себя в жертву людоедам во имя спокойствия своего народа. Это было культовое место, почитаемое каждым венедом пуще родного дома, и любой призыв собраться там предвещал либо великое горе, либо великую радость. Великая радость в местных широтах была редким гостем, куда чаще собирались, чтобы услышать про великую скорбь, и поэтому люди, спешившие сейчас на площадь, были крайне насторожены и заранее огорчены. Как можно быть такими тупыми, размышлял Вождь, чтобы не понять за столько лет, что их разводят, как малолетних детей. Действительно, легенда о Великом Предке имела под собой историческое обоснование, но только полные кретины могли поверить в то, что, сожрав одного-единственного старого маразматика, целое племя упырей могло уняться и оставить в покое несчастный народец. Вождь усмехнулся победно и принял серьезный вид: на площади собралось достаточное количество народа, чтобы начать обращение. - Венеды, - провозгласил он, - о, Дети Великого Предка, дух которого снизошел вчера ночью ко мне… По толпе прошел легкий ропот и гул, кое-где раздался истерический взрыв плача, кто-то упал в обморок. Выждав паузу, Вождь продолжил свой рассказ. - Венеды, Дух Предка сказал, что нашему племени не хватает одухотворенности и просветления, душевной чистоты и любви… На самом деле, за исключением трех кланов и вождя, всем остальным не хватало еды, одежды и элементарных лекарств. Но бедолаги верили, что все эти семьи настолько одухотворены, что их дома обходит стороной мор и болезни, а сами они живут, как изгои, только потому, что через пень-колоду выполняют заветы Великого. Снова по толпе прошел ропот: кое-кто начал бить себя в грудь за то, что до сих пор не научился жить по-человечески, кто-то стенал и просил у предка прощения. Все это напоминало повальную шизофрению. - Беды, болезни и печали обуяли наше племя, - вещал Вождь, - сколько умерло детей у нас в прошлом году от неведомой болезни? Голод стал нашим частным гостем…и это не может не огорчать нашего великого праотца, который бросился в пасть чудищам во имя нашего благополучия. И вот вчера ночью он сказал, что начать надо с меня…что живу я во блуде и в грехе, потому что к своим годам не обзавелся я семьей, и то, что ратовал я за дело, не есть мне оправдание, грешному. Полный бред. Испокон веков ни один вождь не имел права жениться, потому что Великий Предок велел вождям служить племени, а не своим интересам. Но сейчас ситуация менялась кардинально, и требовалась смена приоритетов. - Вчера он ниспослал мне женщину, - закатив глаза, продолжал вождь. После ночи, проведенной с рыдающей вдовой, он чувствовал себя сильно уставшим. Утешение вдовушки выжало из него все соки. Боль утраты обострила у вдовы все чувства. Неудивительно, что покойный Олег Иванович, царствие небесное, так с ней носился. Невзрачная внешность компенсировалась с лихвой другими качествами, помимо, безусловно, родительского богатства и положения. - И сказал, что она, своей заботой и любовью поможет мне понять ваши чаяния, сделать вас счастливее и просветленнее…Она – само совершенство, она – богиня, внучка Великого Предка… - Где она, где? – нетерпеливые голоса из толпы действовали Вождю на нервы. Пора было сворачивать этот балаган. Он незаметным движением руки дал знак своим приспешникам, и через пять минут на площадь въехали десять огромных повозок, доверху нагруженных разнообразной снедью. Визг радости огласил поселение. Вождь поморщился и едва заметным кивком головы дал еще один знак: привести Ариадну. С гиканьем обрадованные члены племени бросились к повозкам. Жалобно заскрипели старые рессоры; раздались сухие щелчки отламываемых досок. Люди, и без того не ведавшие ничего о манерах, сейчас больше всего напоминали зверьков, которых ведет инстинкт на поимку добычи любым способом. Справа от подмостков, на которых стоял Вождь, завязалась нешуточная драка: с обломками в руках одно семейство шло на другое, словно в игре «Бояре». Женщины тащили в подолах все, что удавалось урвать, в том числе, и из карманов зазевавшихся соседей. От этого беспредела у Вождя начала болеть голова. Он взирал на толпу со смиренным спокойствием, но, на самом деле, смотрел он не на людей, а в ту сторону, откуда, по задумке, должна была появиться вдова. Наконец, она показалась, но ее никто не заметил. Одурманенные запахом еды, соплеменники совершенно забыли о цели собрания, но тут кто-то обернулся, увидел рядом с вождем незнакомую доселе женщину и заорал истово: - Она тут! Она снизошла до нас! Толпа побросала то, за что билась в кровь три секунды назад и немигающим глазом уставилась на Вождя и его спутницу. Одетая в красивую «странническую» одежду, Ариадна выглядела ангелом в этом сборище пугал в рубище. Ее огромные глаза были подведены так удачно, что выглядели совершенно неземными; их жадный блеск делал ее просто женщиной-вамп. Руки, воздетые к ней, были красноречивее слов. Вождь набрал в легкие воздуха, чтобы сказать завершающую фразу, но тут из толпы выделилась еще одна фигура, и это был Хирон. Избитый, помятый, в мокрой насквозь одежде и с окровавленной повязкой на голове, повязанной кое-как, он двигался вперед неуверенными шагами, и, рухнув перед Вождем на колени, прошамкал беззубым с недавних пор ртом: - Жбежали…ижбили…демоны… Сорокину не нравился проводник. Типичный уголовник, вертелось у него на языке, да еще, к тому же, рецидивист. Влияние чудо - ягод начало отпускать лейтенанта. Голова раскалывалась, но, как ни странно, соображала ясно. Плот, покачиваясь, плыл, как казалось Сорокину, к самому горизонту. Интересно, думал он, куда впадает эта река? По логике рассуждений Фалька, их должны были переправить на другой берег, а не отправить в дальнее плавание. И еще ему не нравился запах формалина. Этот запах он мог определить не хуже, чем запах спиртного. Фекла смотрела на него настороженными глазами; судя по всему, у нее были похожие опасения, но переговариваться было опасно: Харон сидел в двадцати сантиметрах от них и все мог слышать, словно на духу. Мордочка крыса торчала из-под руки девушки. Фальк тоже молчал, так как уже понял, что эта история войдет в архивы как самый сложный квест в истории странничества. Возможно, с трагическим концом, так как Фальк прекрасно понимал, что его сил настолько не хватит – на то, во всяком случае, чтобы вывести из-под удара двух взрослых людей, найти Васю, который, по утверждению девушки, жив и даже здоров, как племенной бык. После этого следовало найти кейс. Конечно, до этого счастливого момента предстояло найти хоть один след Олега Ивановича или, как минимум, вдовы. Зацепок пока не было никаких. Олег в лучшем случае, действительно покоился в родовой могиле, а вот куда делась вдова, еще следовало проверить. Ее папаша сбился с ног, и толку никакого: доченька как сквозь землю провалилась. Фальк знал, что дочка, она же вдова, дама что ни на есть домашняя, тихая, такой только сидеть дома, да щи варить любимому Олежке, больше ни на что мозгов не хватит. Куда могла деться такая курица? - Начальник, - прервал молчание Сорокин, которого от запаха формалина начало тошнить. Он уже видел себя со стороны в морге, и этот аромат только усиливал впечатление, - Начальник, мы куда рулим, берега не видно… Харон молчал, сосредоточенно сопя. Фальк понимал, что дело пахнет керосином, то есть, формалином, и не знал, что делать. В той стороне, куда они плыли, река Времени впадала в Море Вечности, со всеми прогнозируемыми последствиями. Трупов там было больше, чем рыб. Туда преступники свозили тела жертв, туда же милиция выбрасывала тела путников из параллельного мира, так как Наставник запрещал их хоронить. Такая участь готовилась как раз Сорокину, и лейтенант это чувствовал. - Ты, - повысил он голос, прокашлявшись, - козел конченый. А ну, отвечай, когда с тобой говорит майор милиции. Фальк знал, что до майора ему было как до Китая раком, в той ситуации, откуда он прибыл; но Фальку также было известно, что, пройди он этот Путь, то быть ему майором, а то и генерал-майором. Но при нынешнем раскладе Сорокину такие фанфары не грозили, и он, очевидно, решил напоследок почувствовать на себе вес погон: - Говори, падла, - продолжил Сорокин, - я тебе не овца тут тряпочная, чтобы меня таскать хрен знает где. Делаю сорок пятое китайское предупреждение: ну-ка причаль к берегу, сказал тебе. Харон обернулся: лицо его не выражало ничего хорошего. Вскрикнув, девушка с Фальком на руках кинулась в воду. Лейтенант милиции и Харон оказались виз-а-ви на плоту, глядя друг на друга, словно две голодные собаки. Лейтенант, полный и неуклюжий, явно проигрывал жилистому венеду, который обладал несомненным преимуществом: тяжеленным веслом. Фекла, которая неплохо держалась на воде, отплыла на безопасное расстояние и «зависла», бултыхая руками и ногами. Сорокин представил, что обезвреживает преступника: в жизни ему такое случалось делать, но все получалось через одно место: в первый раз, когда он пытался отобрать у психа нож, умудрился сам себя этим ножом ткнуть в бок и три недели лежал в реанимации; во второй раз железный прут, который он лихо выбил их рук бандита, волшебным образом срикошетил ему же по голове. Сейчас предоставлялся еще один шанс, чтобы вспомнить то, чему учили в школе милиции, но задача усложнялась: он и бандит находились на плоту, к тому же, лейтенант был еще «под наркотой», то есть, координация движений была нарушена. Но нелепо погибнуть на глазах у дамы Сорокин себе позволить не мог, и, грозно насупив брови, сделал шаг вперед…Как по заказу, он увидел собственный дом, камин, возле которого в кресле сидела супруга Зоечка в неглиже, а у ее ног на коленях и с розой в зубах стоял влюбленный джигит и делал ей непристойное предложение. И, что еще хуже, не в первый раз. Такие игрища консервативный Сорокин даже себе не позволял, а уж… С оглушительным криком «млять» он сделал рывок вперед и с размаху двинул Харону ногой прямо в челюсть. Раздался хруст и плеск воды. - Получи, сука, - орал Сорокин, орудуя отобранным веслом, - дебил тупой, я те покажу, как на людей кидаться… мы к нему по-хорошему…а ну ****** отсюда, пока твои глаза в Ж…не оказались… Венед пустился вплавь к камышовым зарослям, выкрикивая что-то на своем языке, Выходило у него это плохо, потому как мешали остатки зубов, на которых болталась тина. Орудуя веслами, лейтенант подплыл к своим и протянул руку девушке: - Спасибо, товарищ лейтенант, - сказала Фекла, - я уже еле держалась на воде. Лейтенант усмехнулся. Его неудержимо тошнило после ягод, и лучшей благодарностью была бы капельница, но сейчас речь об этом даже не шла. - Веди плот, - сказал Фальк Фекле, - твой час настал.
В. Редная: Василию казалось, что идет он уже целую вечность. Сумерки шелковым покрывалом мягко опустились на землю, темным пологом укрыв от Васиного глаза все неровности земной тверди, по которой он ступал уже не меньше двух часов. Ноги то и дело проваливались в какие-то ямы, густо усеивающие раскинувшееся вокруг поле. Казалось, что здесь на славу потрудилось целое племя кротов, постаравшихся сделать дорогу непроходимой для любого путника. Васенька даже перестал материться – после часа пламенных речей во славу эмоционально-экспрессивного раздела русского языка, в горле у него пересохло до такой степени, что он, не задумываясь, отдал бы висевшую на шее золоту цацку за стакан ледяного пива. Или, хотя бы, воды. Обычной воды – чистой, свежей, прохладной, с медленно поднимающимися к поверхности маленькими пузырями… При мысли о стакане прозрачной жидкости, Вася промычал что-то нечленораздельное, чувствуя себя путешественником, оказавшимся в пустыне Сахара и тщетно пытающегося следовать за миражами. Правда, в его случае, миража было всего два. Первый – упорно отказывающиеся приближаться огни поселения, злорадно застывшие где-то у линии быстро темнеющего горизонта. Вторым же миражом было его собственное стремление вновь воссоединиться со своими спутниками – друзьями Василий пока назвать их не мог, даже очень постаравшись. Им двигало элементарное чувство самосохранения. Оставаться одному в этом странном мире, где все перевернуто с ног на голову, где по улицам разгуливают говорящие крысы, а в лесу заливисто хохочет нежить, ему совершенно не хотелось. Рассуждая теоретически, если Фекла сумела каким-то образом забросить его сюда, то она должна знать, как ему вернуться домой. А для этого ему необходимо держаться поближе к ней. Только, для начала, ее неплохо бы было найти. Василий сверился с внутренними ощущениями. В голове почему-то возник образ какого-то кривого шалаша на берегу реки и трех укутанных дымом фигур. Каким-то образом он знал, что, спустя несколько часов, эти фигуры встанут, затушат дымный костер и направятся на запад, в сторону… в сторону чего? Василий понятия не имел, равно как и откуда он вообще это знает, но инстинкт подсказывал ему, что он двигается в ту же сторону, что и они, и если поторопиться, то их пути сойдутся в некой точке пересечения, вновь воссоединив его с надеждой вернуться в привычный ему мир. Погруженный в свои мысли, он продолжал идти, машинально переступая через одни рытвины, попадая в другие, спотыкаясь, но не замедляя шага. Наконец, когда он в тысячный раз поднял голову, чтобы взглянуть вперед, Василий с изумлением заметил, что мерцающие огни значительно приблизились, как будто скакнули ему навстречу. Его ухо уловило лай собак, лениво перебрехивающихся во дворах, и негромкое ржание лошадей в стойлах. При мысли о лошади, Василий горько вздохнул. Как бы хорошо сейчас было, усесться на спину хоть какой-нибудь кляче, чтобы отдохнули гудящие ноги, чтобы не пришлось ломать глаза, пытаясь обойти чертовы колдобины! Еще пару дней назад и не помышлявший о верховой езде Васенька, сейчас готов был стать конокрадом, лишь бы ускорить процесс передвижения, а главное – облегчить его. Вскоре впереди показались первые плетни, криво опоясывающие небольшие огороды с кособокими, ветхими домами. Ближе к центру, дома становились все более справными, крепкими. Очевидно, беднота селилась на окраине, а центр принадлежал зажиточным людям. Из раскрытых окон доносились умопомрачительные запахи еды, а когда впереди замаячила подсвеченная двумя газовыми фонарями вывеска, с изображенной на ней огромной кружкой пива с воздушной, белой шапкой, стекающей по краю кружки, ноги Васеньки сами повернули в ту сторону и остановились перед входом. «Таверна Пенная Кружка», - прочел Василий висевшую на двери табличку. – «Лучшее пиво в городе. Разнообразные закуски на ваш выбор. Мы с радостью ждем вас в любое время суток!». И чуть ниже, шрифтом помельче было приписано: «Нет денег – шагай дальше, путник!». Василий стиснул зубы. Денег у него, разумеется, не было. Что ж, значит, действительно пришло время расстаться с крестом. Обменяв его, он сможет и поесть вдоволь, и возможно, купить лошадь. Он сунул руку за пазуху, с твердым намерением снять крест с шеи, но неожиданно пальцы нащупали лишь пустоту. Матюгнувшись, Василий безнадежно зашарил ладонью у себя по груди, но толстая цепочка с тяжелым крестом как испарилась – видимо, за сегодняшний, наполненный событиями день, он как-то ухитрился потерять его, даже не заметив отсутствие переставшей оттягивать шею драгоценности. Без сил Вася опустился на землю, рядом с порогом манящего заведения. Почему-то эта последняя выходка судьбы окончательно подкосила его, полностью деморализовав и лишив желания двигаться дальше. Из окна дома напротив доносились какие-то голоса, надоедливо ввинчивающиеся в усталый Васин мозг как назойливая оса, крутящаяся возле уха. Поначалу Васенька не прислушивался, но вскоре визгливый тембр женского голоса заставил его поднять голову и навострить уши. - Рассомаха неуклюжая, медведица криволапая! Чтоб тебя приподняло да шлепнуло! Кто так госпоже воду подает?! Дня не проходит, чтобы ты меня не облила! Ууу, уродина! За что я тебе только деньги плачу? Чтобы духу твоего завтра же здесь не было! - Но госпожа… - оправдывался другой, тихий голос. – Вы же сами рукой рукомойник задели, он и опрокинулся… - Что-о? Ты еще спорить со мной будешь?! Это я, оказывается, виновата в том, что у меня платье за двести золотых монет испорчено? Пошла вон немедленно! Нет, стой! Помоги мне раздеться и вон отсюда! Я лучше останусь одна, чем с такой идиоткой, как ты. Через несколько минут хлопнула входная дверь и из дома в слезах выбежала девочка-подросток, всхлипнула и не разбирая дороги кинулась вверх по прилегающей к строению улице. Василий проводил ее глазами и задумчивым, оценивающим взглядом обвел невысокий, увитый плющом дом. Узорчатые ставни, богато разукрашенные затейливой резьбой, были распахнуты настежь, что, собственно, и позволило ему стать свидетелем недавней мизансцены. В глубине комнат был виден расплывчатый силуэт хозяйки дома, чем-то громко и сердито гремевшей. Наконец, все затихло – видимо, женщина легла, наконец, в постель. Выждав еще немного, Василий неслышной тенью переметнулся через невысокий забор и тихонько подобрался к распахнутому окну. «Твою мать, поверить не могу!» - думал он, одновременно стараясь слиться с причудливо расположившимися пятнами теней, почему-то категорически не желавших скрывать всю его долговязую фигуру. – «Кто бы мог подумать, где и когда придется вспомнить бурную молодость! Зарок себе давал, умник, только легальные схемы, никакого очевидного криминала!.. Зарекалась Маша не е….ся!...Интересно, у них за кражу со взломом сколько лет дают? Или как в Турции, сразу руку по самую шею отрубают? Мляяяяять!». Между тем, руки сами собой уверенно схватились за толстые плети плюща, поднимавшегося к самой крыше, а тело слаженным движением подтянулось за руками, и через секунду Василий ужом проскользнул через открытое окно в дом. В комнате, куда он попал, было темно и тихо. Судя по доносившимся из соседней комнаты звукам мощного храпа, там была спальня, а это помещение выполняло роль своего рода гостиной – у дальней стены Васенька заметил большое пианино, вокруг которого располагались мягкие диваны с огромными подушками – не иначе, как хозяйка дома любила музицировать, и предусмотрительно подставляла под заснувшие от великого искусства тела гостей предметы мягкой мебели. «Это и не кража вовсе! – продолжал уговаривать себя Вася. – Я взаимообразно возьму, потом верну…при случае…попытаюсь, по крайней мере! И вообще у меня эта… как ее… во! Миссия, прости Господи! Та-ак, что это у нас?» В его руках стоявшая на столике шкатулка блеснула серебром – украшавшая крышку чеканка уже сама по себе потянула бы в его мире на немаленькую сумму. Открыв же ее, Василий даже не удержался и тихонько присвистнул – россыпь золотых монет переливалась ярким отблеском даже несмотря на окружающую его темноту. Бросив в карман несколько полных пригоршней, Василий тихонько поставил шкатулку на место и уже начал разворачиваться, как тихий возглас заставил его подскочить на месте. - Что вы здесь делаете?! Выпучив глаза, как вареный рак, уже видя себя в кандалах в местной тюряге, Вася повернулся на голос. В дверях, держа в дрожащих руках прыгающую свечу, стояла пышная дама Бальзаковского возраста, комплекцией напоминая моделей Рубенса – от ужаса у Василия неожиданно случился культурологический шок, и имена великих мастеров внезапно всплыли в памяти. Пышная грудь дамы, украшенная розовыми рюшечками ночнушки, в волнении вздымалась и опадала, напоминая разыгравшийся на море девятибалльный шторм. Остекленевшие от страха глаза на белом, рыхлом, словно непропеченный блин, лице, бегали по Васиному лицу, словно стайка тараканов. - Я…это…мадам…млять, да что же это?! Я к вам…вас…не сочтите за оскорбление… В Васиной голове был полный раздрай и смятение, не дававшие связать даже двух слов. Не сводя глаз с стоявшей перед ним женщины, он потихоньку пятился к окну. - Вы пришли надругаться надо мной? – закатила глаза его собеседница. - Я… Боже мой, как Вы могли такое… - Скажите, - женщина стыдливо потупилась и стиснула на пышной груди руки, бросив при этом на Васю многозначительный взгляд. – А если я буду покорна, вы будете нежны? Васин зад коснулся подоконника. Промычав что-то нечленораздельное, он резво развернулся и сиганул в окно, как будто за ним гналось целое стадо хохотунов. Затрещали, ломаясь, ветки кустов. В окне круглой луной маячило белое лицо хозяйки дома. Добежав до забора и в одно мгновенье оседлав его, Вася неожиданно для себя обернулся, и послал женщине воздушный поцелуй. Ответом ему был лишь долгий жалобный вздох. Мешком свалившись с другой стороны ограды, сотрясаясь от беззвучного хохота, Василий рванул прочь. Чуть позже еще допишу
В. Редная: - Причаливай здесь. Фекла уверенно ткнула пальцем в одну ей ведомую точку на болотистом, поросшем крапивой береге. Для Сорокина, правящего их утлым суденышком, точка ничем не отличалась от всего остального пейзажа – те же заросли высокой, в человеческий рост, осоки, та же крапива с толстенными стеблями, те же мирно квакающие в воде лягушки. Но раз Странница сказала… Передернув плечами, он покорно направил плот туда, куда указывал тоненький палец девушки, неожиданно принявшей на себя роль штурмана. К его изумлению, при ближайшем рассмотрении, в гуще осота обнаружился небольшой проход, скрытый от глаз накренившейся над самой водой развесистой ивой. Оставалось только изумляться, как Фекле удалось его разглядеть. К сожалению, проход кончался у самого берега, то есть заросли крапивы, угрожающе покачивающиеся от легкого ветерка, стояли сплошной стеной и пропускать путников просто так категорически отказывались. Фальк постыдно ретировался за пазуху к Сорокину – лохмотья Феклиной блузки после внимательного изучения были им категорически отвергнуты. Сорокинский же китель выглядел достаточно надежной преградой от проклятого растения. Фекла с лейтенантом, ежесекундно вскрикивая и матерясь с огромным трудом продрались через противостранниковое заграждение, и ожесточенно почесываясь, остановились у кромки, отделяющей крапивные заросли от чистого пространства. В опустившейся на мир темноте было уже практически ничего не разглядеть, кроме того, что впереди темнеет молодой березняк, а к нему вьется, извиваясь, неширокая тропка. - Надо останавливаться на ночлег. – Высунул мордочку из-за пазухи лейтенанта Фальк. - Что, прям здесь? – Сорокин со всей дури хлопнул себя по шее и предъявил остальным огромного комара, красиво раскинувшего конечности в кровавом пятне. - Да нет, вон в той рощице. – Досадливо мотнул головой Фальк. – Я знаю эти места, отсюда несколько часов пути до места, где живет мой знакомый. - Это тот, что может сделать тебя снова человеком? Фальк едва уловимо поморщился. - Нет, это вряд ли. Тут нужен тот, кто превратил меня в Проводника. Но вот продлить мне жизнь этот человек возможно сможет. Для меня сейчас это самое главное. Я буквально физически ощущаю, как тают силы. Фекла кивнула, больше ни о чем не спрашивая. Начавшим развиваться чутьем Странницы она чувствовала, что Фальк чего-то недоговаривает, и хорошо, если это действительно «чего-то», а не «очень многое». Иногда ей начинало казаться, что если она хорошенько сосредоточиться, то сможет многое понять из того, что он скрывает, но почему-то подобная идея казалось некорректной, словно подглядывать в замочную скважину. Зато их ближайшие действия виделись ей вполне отчетливо. Завтра с утра им предстоит свернуть на запад. Туда же будет двигаться и Васенька. Их пути сейчас представляли подобие буквы V, сходясь в одной точке. Скорее всего, этой точкой будет как раз дом человека, на которого Фальк возлагает такие надежды. Интересно, а вдруг он все-таки сможет превратить его обратно в человека? Как тогда ей себя с ним вести? С крысой как-то проще, чем с…Смутившись от своих мыслей, девушка бодрым шагом вошла в березняк и остановилась на небольшой, чистой полянке, окруженной со всех сторон плотно сплетенными ветками какого-то кустарника. - Предлагаю остановиться здесь. Сорокин и Фальк место одобрили. Первый, запыхтев, принялся ломать ветки для костра. Второй скрылся в высокой траве, отправившись по одному ему известным делам. Зябко передернув плечами – идущая от воды прохлада вызывала у девушки легкий озноб – Фекла уселась на поваленный ствол и обхватив колени руками, просто ждала, пока Сорокин преуспеет в нелегком деле разжигания костра из сырых веток. Пока что дело идти на лад категорически отказывалось – ветки отчаянно дымили, нещадно выедая глаза, а огонь разгораться упорно не желал. Со стороны могло показаться, что здесь проводится какой-то священный индейский обряд, когда члены племени специально до упора дышали дымом, чтобы потом заглянуть в ожидающее племя будущее. Будущее нашим путникам пока показываться не торопилось, но от дымной завесы была одна, но довольно очевидная польза – комары, не выдержав подобного удара по обонянию, поспешили позорно ретироваться в поисках более сговорчивых и менее вонючих жертв. - Эй! – тихий возглас Фалька привлек внимание девушки. Смахнув с глаз выступившие от дыма слезы, она огляделась и увидела, что крыс сидит на ветке дерева практически у нее над головой. - Чего? - Здесь гнездо. - И что дальше? Мне трижды прокричать алиллуйя? - Как хочешь. Но в гнезде яйца, а я бы не отказался от яичницы на завтрак. - С ума сошел? Бедные птенчики! И тебе не жалко их мать? - Ну как хочешь. Я, в принципе, могу и сырыми их съесть. Крыс развернулся и ловко перебирая лапками пополз вверх по ветке. В животе у Феклы громко буркнуло. - Эй! - Чего? – Фальк насмешливо развернулся вполоборота. - Показывай, где гнездо! *** Утро выдалось туманным. Серая, вязкая пелена окутала березняк, скрывая от глаз людей все в пределах трех шагов. Наскоро позавтракав, подгоняемые Фальком, который, похоже, за ночь не сомкнул глаз, Фекла и Сорокин поднялись с кучи зеленых веток, служивших им этой ночью постелью, и нехотя двинулись в путь. Идти приходилось очень аккуратно. После того, как лейтенант совершил изящный пируэт в близлежащие кусты, едва не сломав себе ногу об коварно раскорячившийся небольшой пенек, скорость путешественников, и так-то далекая от крейсерской, значительно упала. Именно это, да еще обострившееся чутье Феклы спасло их в тот день от ловушки. Они столкнулись с поджидавшим их человеком практически нос к носу. Просто внезапно выступила из тумана плотная фигура в длинном, до пят, плаще. Темные глаза над слегка крючковатым носом еще только успели изумленно расшириться, как Сорокин неожиданно грациозным отточенным движением двинул носатому господину мыском ботинка в пах. Тот горестно охнул и согнулся, прижав руки к низу живота. Фальк одним прыжком оказался у него на груди и яростно оскалился. - Ну надо же, какая встреча! Тихо, Аклий. Одно движение, и я перегрызу тебе горло. Ты знаешь, мне терять нечего.
MayaMi: - Нечего? Смех нового знакомого напоминал больше всего карканье унылой вороны. На фоне серого утреннего леса этот странный звукоряд звучал особенно зловеще. Сорокин чувствовал, что, еще чуть-чуть, и у него разовьется паранойя. Сутки назад он, еще до прозрения странницы, дремавшим в обычное время чутьем опера, определил Харона убийцей. Теперь в этом мерзком типе ему мерещился латентный маньяк, при худшем варианте – серийный убийца. У них тут, спрашивал он сам себя, вообще встречаются нормальные люди, или через одного все больные на всю голову? На этот вопрос лейтенант не мог найти ответа. Как он оказался у венедов, и что там было, естественно, он не помнил, зато сейчас сознание работало ясно, словно у хорошо выспавшегося человека. Он смотрел во все глаза на Фалька, а тот продолжал устрашающе скалить зубы около пульсирующей от напряжения сонной артерии потенциальной жертвы. - Нечего, - повторил Фальк, - в таком образе мне жизни нет, а, чтобы вернуться в другой, я должен пройти к Святому Пилигриму. - Ты знаешь, что сейчас в мире неспокойно, Фальк, - отозвался Аклий. Фальк кивнул. Сорокин, который терпеть не мог долгих рассуждений, решил взять инициативу в свои руки. В конце концов, за несколько дней путешествия он четыре раза едва не покинул свет божий; неизвестно, чем еще закончится это предприятие. А раз так, то он имеет полное право знать подробности. Поправив изрядно потрепавшийся китель, он нахмурил лоб и спросил: - Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения, прописка. Аклий осклабился в хищной улыбке кобры, которая готовится к прыжку, но ответил: - Аклий, сын Аклия, и рода Аклиева. Рожден на 68 годовщину явления Богини, в 14 день луны девятого месяца по новомирскому календарю. - 14 сентября 1968 года, - усмехнулся Фальк, - у них тут свое летоисчисление. Ну, попали, подумали одновременно и Странница, и Сорокин. Не успели ноги унести от одних сектантов, как тут же загремели в лапы других, куда это годится? Так и самим недалеко угодить к людям в белых халатах, за толстую решетку. - Ясно, - мрачно констатировал Сорокин, - что у вас тут творится, вообще? Фальк молчал. Раскрывать карты было еще не время. Суть этой проклятой игры заключалась в том, что он мог посвящать своих товарищей по несчастью постепенно. К тому же, девушка слишком нервная, лейтенант – неуверен в себе, с кучей комплексов, хоть и корчит из себя Наполеона. Василий, как ни противно было Фальку осознавать, в данной истории держался лучше всех, но сейчас его не было, а без него, в случае тотальной опасности, Сорокину сразу место на кладбище. Хотя, конечно, он прогрессирует, но то, что случилось на плоту, скорее везение, чем подвиг, да и старик Харон далеко не нежить с зубами в три-четыре яруса. Поэтому Фальк предоставил возможность высказаться Аклию, клацнув для острастки зубами у артерии еще пару раз. Скривившись, как от зубной боли, тот ответил: - Все ищут какой-то чемодан. В Триумвирате траур: пропала дочь одного из министров, Ариадна. После похорон мужа исчезла, никто ее не видел уже неделю. - Да и черт с ней, - легкомысленно произнес Сорокин, - небось, уже на кладбище присмотрела себе кандидатуру. Он снова не к месту вспомнил знойного джигита, его буйные кудри, склоненные у коленей супруги, и смачно сплюнул. - Не присмотрела, - ответил Аклий задумчиво, - говорят, вдова была не из таких женщин. Да сейчас, подумал Сорокин, держи карман шире. Его супруга тоже являла собой чистейшей прелести чистейший образец, а спуталась с каким-то директором рынка, или кладбища, подробностей он в пылу скандала не расслышал. На такую удочку, мелькнуло в его голове, я больше не введусь, хватит, итак рога поверх остатков волос веером стоят. Но ход его мыслей прервал Фальк, пару раз клацнув зубами прямо у того места на тощей шее, там, где маленькой точкой подергивался пульс. - Ближе к делу, - попросил он угрожающе, - без тебя знаю про Олега и его жену. Почему старик не может меня принять? Что у вас-то в глуши за паника? Отсюда до столицы сутки езды хорошим ходом, каким образом вы к этому имеете отношение? - Ты не понял, Фальк, - возразил странный путник, - старый пень уже никого не сможет принять. Следом за Олегом убили и его. Он же знал тайну чемодана. Зря вы шли сюда. Три дня назад на избу напали…ничего не взяли, а вот Пилигрима убили. Он был исповедником Олега, и уж точно поверенным в его делах. Не лезь ты в это дело, говорю тебе… Фальк почувствовал, как кровь приливает к конечностям. Известие свинцовой тяжестью разлилось по организму, отравляя постепенно ядом каждую клетку. Святой Пилигрим жил отшельнической жизнью уже очень много лет; он уже давно ничего не проповедовал и никому не ворожил. К нему ходили за советами, но принимал он не всех, а, даже если и принимал, то редко кто уходил от него довольный: он не терпел никаких иносказаний и долгих интерпретаций, говорил прямо, и советы давал дельные. Сама его жизнь была насыщенной до предела. Он пережил четыре формации, много раз был наказан Наставником и Триумвиратом, и, выйдя с честью в четвертый раз из крысиной шкуры, решил прекратить эксперименты. В ту пору ему как раз перевалило за пятьдесят. Он хорошо знал отца Фалька, даже когда-то учился с ним вместе, но, еще задолго до четвертой формации, они повздорили из-за сущей ерунды, и отец перестал с ним общаться. В свои редкие и окутанные мистикой приезды в город Пилигрим ни с кем не встречался, но, как говорится, некоторым везет по полной: Фалька угораздило именно в такой приезд стать свидетелем тайного разговора. Содержание этой беседы его не касалось, но насторожило. Обрывки фраз, доносившихся из окна веранды в заброшенном дачном доме – бывшем городском доме Пилигрима, казались ему тогда совершенно непонятными и чудными, но теперь все обретало тайный смысл, и Фальк сильно жалел, что не обнаружил тогда свое присутствие. Впрочем, что бы это дало? Скорее всего, уже покоился бы на погосте, если бы преступники сочли возможным дать семье его похоронить. Вероятнее всего, лежал бы сейчас на дне Реки Времени с перерезанным горлом или пулей в затылке. Но надо, надо было слушать, внимательнее… - А что ты там делал? – вдруг спросила Фекла, словно выстрелила. Фальк опешил. Дар ее как бы не был монолитен, но прорывался, словно пробка из шампанского, для того, чтобы опять заглохнуть на время. Крыс смущенно потупил взор. Ну как можно было еще попасть в такой переплет, если не из-за женщины? Тайное свидание ему назначили в заброшенном доме. Женщина просто увидела его в ресторане, перехватила взгляд, и, проходя мимо, незаметно сунула бумажку с адресом. Он даже не успел узнать, как ее зовут, потому что стало ясно: в доме они не одни; лицо дамы было прикрыто вуалью, и они слушали разговор, забыв о цели своего прибытия, потому что думали, что это приключение грозит им разоблачением романа. Оказалось, грозило еще худшими последствиями, - Чемодан сейчас в шестом квадрате, - говорил неизвестный голос, - это крайне неудачный расклад. Там есть окно в пространстве, и те, кто умеет, ходят туда-сюда. - То есть, наш друг вынесет чемодан туда? Для чего? – этот голос принадлежал Пилигриму, Фальк его сразу узнал, - это же риск… - Чтобы внести в программу корректировки, - пояснил собеседник, - потом, оттуда, из их квадрата шесть нужно чемодан перенести в наш белый квадрат A 24, и там… На улице загудела автомобильная сирена, и остаток фразы Фальк не расслышал; потом, обернувшись, он понял, что его новой пассии рядом нет: она словно испарилась, видимо, испугавшись последствий. Словно поняв, что они в доме не одни, хозяин и его гость прекратили разговор, и завели речь о последних переговорах с венедами, но это уже Фалька не интересовало. Эти терки с полудиким племенем всему Миру уже навязли на зубах. Он ушел тогда, а теперь Пилигрим был убит, и Олег тоже убит. Где искать чемодан, не оставалось никаких наводок. Смысл слов теперь был ясен, но толку от этого было чуть. Ясно, что шестой квадрат – это дом, улица, или район, где живет Фекла. Оттуда же и подбор спутников: Сорокин работает там же, в местном ОВД, а, следовательно, и живет неподалеку; Васеньку тоже в недобрый час нелегкая забросила в тот же квадрат. Друг вынесет чемодан в белый квадрат А 24. Но где искать этот квадрат, без ориентиров. Фальк паниковал, но не давал виду. Если бы он хоть мог рассказать своим попутчикам все подробности, это облегчило бы поиски, но в этой формации он не мог поведать никому больше 25% информации. Игры с обменом энергии стоили бы ему еще пары недель жизни, а этого он не мог себе позволить. - Ну так я пойду? – спросил Аклий. Фальк нахмурился. Аклий не был его другом, но был некогда приятелем – из тех, с кем можно запросто попить кофе в баре, или за бутылкой вина обсудить проблемы общего плана: политику, погоду, общемировую ситуацию. Никакой откровенности, никаких личных вопросов. Но незадолго до того, как Фальк обрел новый образ, приятель вообще словно пропал: на вопросы родня скупо отвечала «нет», «не знаем», «уехал». Теперь стало понятно, куда он уехал, но что его-то связывало со Святым Пилигримом? «Старый пень», очевидно, чем-то ему сильно досадил. Но вот чем. Внезапно Аклий резко дернулся, резким ударом головы нокаутировал расслабившегося Сорокина, оттолкнул Феклу так, что она отлетела в терновник, и, схватив Крыса за хвост, размахнулся и шарахнул его об дерево. На какой-то момент все трое потеряли ощущение реальности вместе с сознанием, и оказались в промежуточном состоянии. Хруст веток под ногами убегающего все отдалялся и отдалялся, и шансов нагнать этого гада оставалось все меньше и меньше. Между тем, день вступал в свои права, и начинало становиться по-летнему жарко. Кое-как придя в себя, Фальк оглядел сборище. Вероятно, все они являли сейчас собой зрелище, глядя на которое, людям, скорее всего, пришло бы в голову подать милостыню. Сорокин, в рваном кителе, накинутом кое-как на плечи, лопухом вытирал разбитый нос. Под глазом зловеще зрел синяк, грозящий, поменяв все цвета радуги, распространиться на вторую половину лица. Фекла вылезала из куста, и больше всего напоминала жертву дикой кошки, к тому же, очень голодной. А у самого Фалька глаза сбились в кучку, и все вокруг плыло, словно он до сих пор торчал на плоту, причем плот попал в качку: сил уже не оставалось ни на что. - Давайте отдохнем, - попросила девушка, - я устала. Сил нет. Действительно, им следовало отдохнуть. Они не спали уже неизвестно сколько, не считать же сном то состояние тяжелого оцепенения, которое настигло ее и Сорокина после наркоягод. Чутье ей подсказывало, что они именно сейчас имеют право на несколько часов сна. Однако, Сорокин был другого мнения. - Надо идти на место преступления, - заявил он, стряхивая с фуражки еловые иглы, - что мы тут будем сидеть, время терять? Фальк, в принципе, с ним был согласен, но пока он доверял чутью Феклы, как-никак, странница, да и идти в таком состоянии было невозможно, а поэтому он сделал Сорокину знак «молчать», и тот, раскрыв рот на полуслове, тут же его закрыл. - Ну ладно, - произнес Сорокин, усаживаясь в бурный мох, - действительно, надо передохнуть. А завтра произведем осмотр места убийства… И тут же устыдился своих слов. Он терпеть не мог такие занятия – лазить по подвалам, чердакам, полунищим квартирам районных алкашей и прочим местам, которые посетила смерть. Он вообще боялся трупов, но не говорить же об этом крысе и девчонке, а, значит, придется держать марку. Подложив под гудящую от удара голову довольно-таки суковатое полено, он улегся, оглядевшись на всякий случай. Действительно, ничто не предвещало опасности. Гудение мух над головой убаюкивало, настраивая на лирический лад. - Где там наш Васятка, - пробормотал он, засыпая, - не устал ли…не замерз ли…. ++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ Василий бежал с огромной скоростью, пока хватало дыхания в могучей груди; утро было влажным, но, так как он был в мокрой насквозь от пота одежде, это не имело никакого значения. Этот марафонский бег сначала по улицам чужого городка, потом – по пустынной тропе вдоль каких-то заброшенных деревень, напоминал ему какой-то сумасшедший спринт. Он даже не знал, куда бежит; небольшая кудлатая собака, больше похожая на кошку, пустилась было за ним, но быстро отстала, так как поняла, что с этим сумасшедшим ей не по дороге. В конце концов, бег сменился на быстрый шаг, потом и шаг замедлился, а вместе с этим пришло понимание, что надо, наконец, понять, куда двигаться, и нужно ли ему в ту сторону, куда его несет сейчас леший. Сойдя с дороги, он постучал в первую попавшуюся избу со ставнями розового цвета, и, потоптавшись минут пять у крыльца, дождался хозяйку. Бабка, которую на том свете заждались с фанфарами, шаркая ногами в валенках, распахнула дверь широко, но посмотрела на гостя недобро. - Что это ты, мать, - усмехнулся Василий, - так дверь открываешь? Или тут у вас убийц нету? - Мне –то что до них, - прошамкала старуха, - мне уже завтра сто пять исполняется, ходячий справочник по всем болезням…тебе воды, что ль, подать, али еды предложить? - Да, - невпопад ответил Васенька. Впервые за все это время он оказался в условиях, приближенных к человеческим. В избе пахло какими-то травами; несмотря на солидный возраст, бабуся поддерживала в помещении почти стерильную чистоту. Щи со сметаной и кусок курицы Вася уплел за милую душу, словно век не видел пищи и, только после этого решился спросить: - А куда я попал, мать? Бабка посмотрела на него, как на умалишенного. По возрасту, ей как раз полагалось не помнить, где она была, и что с ней, а тут молодой парень, и такой тяжелый склероз, ну надо же. Но прямо не ответила, как-то потупив глаза, буркнула себе под нос: - Мужика тут у нас убили…Говорят, святой был…за шесть домов отсюда. Тут народу-то полкалеки, вот я живу, да он недавно приехал. Ко мне заходил, за солью, а вчера милиция пришла, убили, говорят. Молюсь, чтобы богиня меня прибрала, пока кто-нибудь не помог мне в реку времени попасть. - А что за святой? – спросил Васенька. В религии он не был силен отроду, а уж в местных обычаях…хватило с него и Великого Предка, но тут, похоже, была другая история. - А черт его знает, - просто ответила бабка, - убили его, и все. Сорок ранений ножом. О жесть, подумал Василий, это ж слона можно прикончить, видимо, и впрямь, психопат орудует. Что за мир странный… - Крест при нем нашли, - продолжила бабка, подливая ему чая, - чуть не в пуд весом, как такое можно вообще носить, это ж что ярмо…огнем горит, весь переливается, камни драгоценные горят… Нехорошее предчувствие овладело Василием. Цепочка давно не оттягивала шею, но сейчас ее отсутствие было более заметным, чем раньше. Люся не поскупилась на подарок молодому любовнику, в Париже на выставке ювелирных изделий выложила сумму со многими нулями. «Дорогому Васеньке от Люсеньки, в день его рождения. Люби меня как я тебя», выгравировала стареющая профурсетка на тыльной стороне драгоценности, и тем самым подставила Василия, так как в дверь раздался стук и избу наполнил низкий голос: - Откройте, милиция….
полная версия страницы